Была еще одна причина для того, чтобы перевести Рабина в штаб. Мы помним, что в "семинаре Бен-Гуриона" продолжался спор между "школой ПАЛЬМАХа" и "школой регулярной армии". Рабин, по крайней мере, "умел составлять таблицы и проводить линии на картах", он должен был быть представителем Алона на семинаре. Задачей Рабина было блокировать любое предложение, которое могло хоть как-то ущемить исключительное положение ПАЛЬМАХа и его командующего. Но истинный экзамен предстояло держать на поле боя: приближалась война.

Условной датой начала Войны за Независимость считается 29 ноября 1947г, когда Генеральная Ассамблея ООН приняла решение о разделе Палестины на два государства. Общее военное положение еврейского ишува было очень тяжелым. Относительно благополучно было в районе Тель-Авива и Хайфы: там евреи имели численное превосходство. Алон предположил, что основная борьба развернется в Галилее и в Негеве, поэтому он взад на себя командование этими районами. Алон считал, что Иерусалим и шоссе, связывающее его с Тель-Авивом, останутся относительно спокойными, и командиром этой "непроблематичной иерусалимской линии" он назначил Рабина. Это была ошибка, и она едва не стала роковой для рождающегося государства.

Ключом к победе или поражению были дороги, и в первую очередь иерусалимское шоссе на горном участке от Баб-эль-Ваад (Шаар-hа-Гай) до Иерусалима. Нормальное движение по шоссе прекратилось. Город находился в состоянии "полу-блокады", транспортные колонны ("конвои") должны были пробиваться с боем, оставляя за собой сгоревшие машины и убитых бойцов. Иерусалиму грозила голодная смерть, и его падение неминуемо привело бы к поражению ишува.

Командование Хаганы поняло это только в январе, и это опоздание имело тяжелые последствия. В борьбе за дороги арабы имели важные преимущества географического и тактического характера. Положение ухудшила стратегическая оценка, сделанная Генеральным штабом: "следует предположить, что арабы не изменят тактики нападении на еврейский транспорт". Арабы не послушались "совета сионских мудрецов", они быстро научились использовать естественные преимущества, и постоянно совершенствовали технику нападений. Напротив, ПАЛЬМАХ цеплялся за устаревшие тактические приемы ЗО-х гг. Охрана конвоев осуществлялась из броневиков *4), распределенных вдоль колонны. Большие конвои растягивались на несколько километров, и вместе с ними растягивались силы сопровождения. Даже прорвавшись через арабскую засаду, конвой не уничтожал сил противника и не наносил ему значительных потерь. Арабы могли "шлифовать" технику нападений. Остро стоял вопрос разрыва между "линией огня и крови" и "штабами". В течение первых месяцев конвоями командовали только низовые командиры. "Высший слой ПАЛЬМАХа" был оторван от них и от реальности, не получал навыков командования. В марте 1948г Генштаб отдал новую директиву: командовать большими конвоями должны командиры рот и батальонов.

Формально директива выглядела логичной, но на деле ее результаты были катастрофичны. Большие конвои были поручены командирам, которые имели звания, но не имели боевого опыта, тогда как арабы уже вполне отработали тактику нападения на еврейский транспорт.

Проблематичной была и организация командования. Дорога на Иерусалим была поделена на два участка, в западном действовал 5-ый батальон ПАЛЬМАХа (Шауль Йоффе), а в восточном - 4-ый батальон (Иосиф Табенкин). Эти батальоны составляли "как-бы бригаду", которой "как-бы командовал" Ицхак Рабин. В Генштабе Хаганы был командир (Мишаэль Шахам), который отвечал за организацию конвоев, он пришел у заключению, что Рабин только координировал действия Йоффе и Табенкина, причем и с этой задачей он не мог справиться. Рабин утверждал спустя 20 лет, что он не получал указаний от Шахама, Алон пояснил, что Рабин уклонялся от выполнения указаний. Такова была негласная политика ПАЛЬМАХа, который прежде всего боролся за свою "независимость". По той же причине Алон не сместил Рабина, несмотря на явные неудачи на этом решающем фронте борьбы. Результаты не заставили себя долго ждать.

Поражения первых месяцев боев имели не только военное значение. Америка получала регулярные отчеты о ходе вооруженной борьбы, неудачи Хаганы неизбежно повлекли изменение позиции США. Собственно, Госдепартамент всегда был против создания Еврейского Государства, положительное голосование в 1947г. было личным решением президента Трумена, которое он принял вопреки мнению своих экспертов. Теперь Трумену нечего было возразить им.

Национальный Совет безопасности США предвидел два сценария возможного развития событий. (1) Арабы сгонят евреев на узкую прибрежную полосу, где будет невозможно создать государство. (2) Арабы начнут поголовное истребление евреев Палестины. В этом случае США будут вынуждены омешаться и поставят под угрозу свои интересы в арабском мире. Анализ был представлен президенту 9 февр.1948г., а 16 марта Трумен решил снять свое согласие на создание Еврейского Государства. Официальное сообщение об этом было сделано 19 марта на заседании Совета Безопасности ООН.

Без поддержки или хотя бы нейтральной позиции США создание Израиля было бы невозможным. Политическая борьба стояла перед катастрофой, и причиной тому было банкротство военной стратегии ишува. Видимо, Бен-Гурион первым осознал, что необходимо отказаться от "традиционной" концепции. Несомнено, он был особенно чуток к политическому и дипломатическому аспектам борьбы. Тем не менее, он опоздал: заявление в Совете Безопасности уже было сделано, а самые тяжелые поражения еще были впереди: в конце марта один за другим был разгромлены конвои Атарот, Хар-Тов, Небе-Даниэль, Йехиам, и др. Последним в этом трагическом списке было поражение у деревни Хульда, после него прекратилось снабжение Иерусалима. Только тогда Бен-Гурион сумел преодолеть консерватизм командования ПАЛЬМАХа и Хаганы. Вооруженные силы ишува, наконец, перешли к активным действиям. Стратегия была изменена де-факто. Однако на бумаге она осталась прежней, это "раздвоение личности" обошлось ишуву дорогой ценой.

Бен-Гурион настоял на изменении стратегической линии, потому что понял, что тактические победы необходимы для ведения дипломатической борьбы, что дипломатия, не поддерживаемая военной силой, не способна решить своих задач. Этот вывод нелегко было "переварить" сионистскому руководству, воспитанному на традициях "закулисной дипломатии" и отрицательном отношении к "милитаризму". На первый взгляд может показаться, что Рабин тоже разделяет вывод Бен-Гуриона. В статье "Битва за Иерусалим" (1975г) он писал:

"Месяц март (1948) был особо тяжелым периодом для наших сил. Не случайно, что именно в марте Соединенные Штаты отказались от идеи раздела Палестины и вернулись к идее мандата ООН. Это был первый, но не последний случай, когда военное положение (т.е. поражение) определило политику”.

Однако Рабин не упомянул, что именно он, и никто другой нес ответственность поражения на иерусалимском шоссе.

Иначе оценил положение Генеральный штаб Хаганы. Еще до катастроф конца марта было решено реорганизовать командование иерусалимским шоссе: Рабин отстраняется от должности, 4-ый и 5-ый батальоны объединяются в одну бригаду под командованием Шауля Йоффе. Приказ о реорганизации был передан в штаб ПАЛЬМАХа, но дальнейшие события смешали все карты. Первой операцией новой бригады должно было быть сопровождение большого конвоя в Иерусалим, но конвой был разбит у Хульды, он даже не сумел выйти на главное шоссе, и Шауль Йоффе был ранен в этом бою. Еще не будучи сформирована, бригада осталась без командира. С арабской стороны бой у Хульды вело местное ополчение, при участии горсти иракских офицеров и нескольких броневиков (трофеев еврейского конвоя, разбитого у Нэбэ-ДаниэЛь). ПАЛЬМАХ имел все шансы победить эту вооруженнуао толпу, но он проиграл бой из-за плохого, чтобы не сказать нелепого, командования. Чтобы спасти "честь" ПАЛЬМАХа и его политических патронов (партия МАПАМ), был создан лживый отчет, в котором Генеральному штабу и правительству докладывалось об арабских засадах, концентрации огромных арабских сил и т.п. Из страха перед этими силами (которые существовали только на бумаге отчета) было прекращено снабжение Иерусалима.

Таков был фон для изменения стратегической линии ишува. Бен-Гурион настоял на "сверхсрочном" прорыве блокады Иерусалима (операция "Нахшон", 6-10 апреля 1948) В ходе этой операции был проведен один конвой грузовиков (из трех запланированных), и впервые была захвачена и удержана арабская территория: деревня Кастель, которая контролировала шоссе на подходе к Иерусалиму. Операция "Нахшон" справедливо считается поворотным пунктом в истории Войны за Независимость. Вместе с тем реальный ход событий выглядел несколько иначе.

Под влиянием лживого доклада о бое у Хульды операция была спланирована неверно. Большие силы выделялись для борьбы с несуществующими арабскими отрядами в районе Хульды. Предполагалось на время захватить "коридор" по обе стороны главного шоссе, "провести" конвой и затем оставить захваченную территорию. Меньше всего хотели нарушать "идеологическое табу" Хаганы: не занимать арабских деревень. Все-таки в ходе операции это правило пришлось нарушить: деревня Дир-Мухесин была занята в ночном бою, выдержала несколько контратак и в итоге была передана под контроль английской армии. Таким образом, переломным моментом в Войне за Независимость можно считать только взятие и удержание деревни Кастель.

Обычно бои за Кастель считаются частью операции "Нахшон", но это есть не что иное, как искажение истории. Кастель первоначально даже не входил в зону операции, он был захвачен вопреки планам по "частной инициативе" коменданта Иерусалима Давида Шалтиэля, и лишь задним числом этот успех был как бы включен в планы. Между тем, как стало понятно в ходе операции, без захвата Кастеля шоссе на Иерусалим было бы перекрыто, и "Нахшон" окончился бы полным провалом. Таким образом, вся победа фактически была чудом.

Сражение за Кастель продолжалось 4 дня. Это было первое многодневное сражение 1948г. В ходе боя был убит лучший арабский командир, и в конечном итоге деревня Кастель осталась в руках Хаганы. Таков был ход событий для всего ишува, но для Ицхака Рабина в нем были особые нюансы.

Рабин не принимал участия ни в бою у Хульды, ни в операции "Нахшон". Как мы уже знаем, в Хульде был ранен комбриг Шауль Йоффе. Для операции "Нахшон" была создана сводная бригада, под командованием Шломо Авидана, командира бригады Хаганы (“Гивати”). Кандидатура Рабина даже не обсуждалась. По окончании операции бригада была расформирована, и командование вернулось к прежней идее: 4-ый и 5-ый батальоны ПАЛЬМАХа были сведены в бригаду "Харэль". Предстояло еще найти ей нового командира взамен раненного Йоффе. Алон дал Рабину "последний шанс" - он назначил его командиром новой бригады. Прежде всего нужно было провести в Иерусалим конвои грузовиков, затем вместе с иерусалимской бригадой Хаганы ("Эциони") бригада "Харэль" должна была начать наступление в Иерусалиме. В середине апреля 2 конвоя прошли в Иерусалим. Они были обстреляны из деревни Бейт-Махсир (к востоку от Баб-эль-Ваад), но никто не пострадал.

Двадцатого апреля вышел в путь третий конвой: 350 грузовых машин и броневиков. С этим конвоем в Иерусалим поднимались 5-ый батальон и штаб бригады, всего 650 бойцов, включая и командира бригады Рабина*7). С самого начала на конвой легла тяжелая тень несчастья.

Конвой был в значительной мере импровизацией. На этот день было запланировано атаковать н разрушить несколько арабских деревень: Биду и Бейт-Сурик к северу от шоссе, Дир-Махсир - к югу, а также деревни Дир-Айуб и Бейт-Джиз к западу от Баб-эль-Ваад. Но 19 апреля пришел приказ Центрального командоаания организовать новый конвой, этот приказ смешал все планы. "Балаган" был увеличен следующим приказом, который обязал перебросить 5-ый батальон в Иерусалим тем же конвоем.

Конвой вышел на рассвете 20 апреля. Во главе конвоя в броневиках сопровождения двигалась рота 5-ого батальона, за ней в бронированном автобусе ехали члены руководства Сохнута (включая Бен-Гуриона) и Моше Снэ, назначенный командиром всех сил в Иерусалиме. Далее следовали грузовики с самым необходимым снабжением, несколько джипов и небронированных машин; в них ехали командиры: Менахем Русак (командир 5-ого батальона), Гарри Яфе (командир "гражданской" части конвоя), Бен Дункельман (доброволец из Канады, командир роты во 2-й мировой войне), Макаби Моцри (командир сил сопровождения), Цви Замир (командир 6-го батальона) и др. Силы сопровождения были сосредоточены в авангарде, считалось, что он в любом случае сможет прорваться в Иерусалим.

Дальше положение было много хуже. Бойцов 5-ого батальона разбросали по грузовикам, подразделения были рассеяны, не было связи. Опасность была очевидна, но хотели использовать до предела грузовики.

М.Русак: "с тяжелым сердцем мы выполнили приказ".

Конвой замыкали несколько броневиков с ротой 54-ого батальона "Гивати", в конце колонны скопились машины без сопровождения, там были девушки, не имевшие оружия. Колонна растянулась на 15-20 км. Даже в нормальной обстановке невозможно командовать батальоном на таком фронте. В последнюю минуту связисты "объявили забастовку", они были только "прикомандированы" к ПАЛЬМАХу и теперь требовали отпуска. Не помогли ни угрозы, ни уговоры. Колонна вышла в путь без достаточного количества раций. Из-за этого конфликта Рабин задержался в Хульде и догнал конвой, когда бой уже был в разгаре.

В 8 часов утра, в районе теснины Баб Эль-Ваад арабы открыли огонь из хорошо замаскированных позиций по обе стороны шоссе. Обычно перед проходом конвоя Баб эль-Ваад занимался силами ПАЛЬМАХа, но на этот раз этого не было сделано: Рабин не понял, что новый приказ требует полного изменения плана действий, и 4-ый батальон атаковал в ночь с 19 на 20 мая деревни Виду и Бейт-Сурик. Позиции в Баб-эль-Ваад были пусты.

Как в страшном сне были повторены все старые ошибки. Силы сопровождения (650 человек), казалось, были вполне достаточны для отражения атаки. В колонне находился сам комбриг, его заместитель, два командира батальонов и другие командиры. Но все это были только формальные расчеты. Авангард оторвался от колонны, он прорвался через первые арабские выстрелы. Остальные машины застряли в огневом мешке.

Пятый батальон не только был разбросан и лишен связи, но и вообще не был подготовлен к бою. Тяжелое оружие везли разобранным. Батальонный оружейник Цадок Гуль под огнем собрал станковый пулемет и вел огонь по атакующим арабам. Он был убит.

Командиры не сумели организовать солдат.

Русак(комбат 5):

"Бросалось в глаза отсутствие координации и неумелое распределение сил. Это парализовало одновременно и ударные силы, и силы обороны. Наши солдаты вели огонь без приказа и согласования, поэтому огонь не был эффективен."

Командир роты Идэль Дракслер: "В колонне не было командования." Командир роты Оли Гивон: "Деморализация смела организацию." Каждый делал то, что считал нужным. Водители неслись вперед или оставляли машины и "залегали" в кюветах. Две трети всех машин сумели без потерь прорваться в Иерусалим, и вместе с ними авангардная рота Оли Гивона, остальные застряли в "огневом мешке". Только в Иерусалиме Оли Гивон узнал о положении дел на шоссе, он сел в броневик и вернулся на помощь товарищам.

Высшие офицеры и штабисты бригады не руководили боем. Из всего штаба один только Зерубавэль Арэль сражался с бойцами, пока не был ранен. "Низовые командиры" пытались взять инициативу в свои руки, но на этот раз счастье не улыбнулось еврейским бойцам.

Бен Дункельман: "Дорога снова перекрыта. Горят грузовики. Тела лежат на шоссе. Броневик толкает машину. Я вижу знакомую фигуру: Гарри Яфе. Он стоит посреди дороги - идемьная мишень для врага. Пули свистят вокруг, но Гарри стоит там и хладнокровно освобождает дорогу от поврежденных машин. И вот шоссе свободно."

Яков Стоцкий, командир роты, три недели тому назад участвовал в бою у Хульды. Сейчас он собрал группу из трех солдат и без огневого прикрытия атаковал арабскую позицию. Все четверо были убиты. Йосеф Симбол собрал несколько бойцов, они заняли холмик и остановили арабскую атаку; он тоже был убит.

В Маале Хамиша, в нескольких километрах от места боя располагался 4-ый батальон ПАЛЬМАХа; предполагалось, что в случае неоходимости он придет на помощь конвою. Но действия батальона не были согласованы с такой возможностью. Этой ночью батальон атаковал деревни Биду и Бейт-Сурик *8). Бойцы еще не вернулись на базу, комбат Иосиф Табенкин спал. В 8:30 радист доложил о положении иа шоссе. Табенкин решил, что конвой сможет отразить атаку собственными силами. Он только переправил известие в Генштаб: "Конвой атакован, пошлите самолет для разведки". Самолет прилетел в 9 утра. В Маале Хамиша знали о бое, в Тель-Авиве знали о бое,

Но что же делал все это время герой нашего рассказа, командир бригады Ицхак Рабин? В своей автобиографии он пишет: "Я не мог сосредоточить силы. 5-ый батальон распылен по грузовикам". Это, разумеется, естественный результат движения в колонне, известный по практике четырех месяцев боев. Это могло быть ново только для тех, кто предпочитал вести войну, не выходя из штаба.

Рабин продолжает, и здесь мы доходим до критического места в его рассказе: "Я решил поехать в Кирьят-Анавим и приказать 4-ому батальону собрать кулак с тем, чтобы спасти конвой и людей. На нашем джипе был сосредоточен весь огонь. Лишь чудом никто не пострадал".

Заметим, что все время поддерживалась радиосвязь с штабом 4-ого батальона. Рабин мог бы отдать приказ по радио. Джип, прорывавшийся под огнем в Кирьят-Анавим, увозил командира бригады, который не сумел взять в свои руки руководство боем и теперь оставлял своих солдат.

Но может быть, все же правильна версия Рабина? В конце концов, дисциплина не была "сильной стороной" ПАЛЬМАХа, может быть, действительно требовалось "уговаривать" Табенкина? Ответ на этот вопрос даст ход дальнейших событий. Рабин приехал в Кирьят-Анавим, спустя некоторое время туда прибыл и Табенкин. Разговор между ними передается со слов Табенкина, как они были записаны в интервью автору.

Рабин: "Случилось ужасное. Конвой атакован. Машины разбросаны вдоль дороги.

Кошмар. Есть убитые и раненые. Необходима срочная помощь".

Табенкин: "Ребята вернутся в Кирьят-Анавим через час. Тогда мы вышлем

подмогу. Пока что ты можешь вернуться на шоссе на моих броневиках".

Рабин: “Что ты, Йоселе! Я устал и хочу спать. Я еду в Иерусалим "

Читателю рекомендуется запомнить "сонливость" Рабина, она еще повторится в следующем эпизоде.

Табенкин продолжает: "Я услышал и содрогнулся. Не прибавил ни слова. У меня на языке вертелись слова: "Тот, кто не может выстоять и бою, не должен принимать командования". Наверх командной лестницы пробрались неподходящие люди, если они заявляют о своей усталости, и желании спать, это значит, что они сломлены. Я подумал тогда, что Алон назначил на высшую командную должность неподходящего человека".

Тем временем в Кирьят-Анавим приехал Оли Гивон. Мы помним, что он вернулся из Иерусалима, чтобы принять участие в бою. Сейчас он уже был ранен и тоже поехал просить помощи у Табенкина. Видимо, он не знал о том,куда уехал Рабин.

Оли Гивон:

"Рабин отругал меня и обвинил в дезертирстве с поля боя".

После этого Рабин пошел спать, правда все же в Кирьят Анавим, а не в Иерусалиме. Он не вернулся в Баб-эль-Ваад к своим бойцам.

Яаков Заhви из 4-ого батальона рассказал автору:

"Неудача конвоя и все, что случилось в тот день, считалось тайной. Табенкин и "политрук" Бени Маршак дали нам понять, что это позор, и об этом не следует распространяться. Только командир батальона решает, о чем можно рассказывать, что правда, а что - ложь".

В бригаде колонну 20 апреля назвали кровавым конвоем. Вне бригады не знали ничего. "Честь" политических командиров ПАЛЬМАХа была спасена, и дорога в большую политику не была закрыта перед ними. Табенкин мог презирать Рабина, но только наедине с самим собой и не более того. Если бы он открыл правду о конвое 20 апреля, то могла бы всплыть и правда о неприглядном поведении самого Табенкина в бою у Хульды и в операции "Нахшон". Круговая порука молчания спасла Рабина.