В 1982г. началась Ливанская война *11). В ходе этой войны ЦАХАЛЬ в течении двух лет контролировал около трети территории Ливана, военные силы ООП оставили Ливан, в Бейруте был избран новый президент, он подписал мирный договор с Иерусалимом. Однако затем президент был убит, и договор был расторгнут. Правительство Израиля подверглось сильному политическому давлению извне и изнутри, шииты Южного Ливана вели эффективные партизанские действия; в 1984г. ЦАХАЛЬ отступил к международной границе и оставил за собой только узкую "полосу безопасности" под марионеточным управлением "Армии Южного Ливана" (ЦАДАЛ), всю остальную территорию Ливана фактически контролирует Сирия.

Таково конспективное описание событий. Необходимо однако более подробно рассмотреть политическую и военную историю этой войны, потому что она определила развитие Израиля по крайней мере на следующие десять лет. Кроме того, не исключено, что война 1982г. изменила положение во всем мире.

С начала 70-х гг. вооруженные отряды ООП обосновались в Южном Ливане и вели оттуда пограничную войну против Израиля. Эта война включала вылазки через границу, обстрелы из орудий и "катюш", а также морские десанты террористических групп. ЦАХАЛЬ отвечал бомбардировками, артобстрелами и вторжениями на ливанскую территорию. Велась своего рода "война-на-равных", которая могла продолжаться до бесконечности, что было выгодно арабам. Поэтому в 1978г. Израиль "сломал правила игры": ЦАХАЛЬ оккупировал весь Южный Ливан до реки Литани*12). В обмен на отступление Израиля из Ливана в Южный Ливан были введены силы ООН, которые, по идее, должны были предотвратить возобновление "пограничной войны". Этого не произошло. "Голубые каски" продемонстрировали свое бессилие, а время от времени и открыто помогали боевикам ООП*13).

Война 1982г. началась как повторение операции "Литани" в более широком объеме. Но как мы уже знаем, политический результат операции 1978г. был близок к нулю. Правительство Израиля учло этот урок, и на этот раз планы были много шире и глубже. Речь шла о полном изменении политического курса Ливана путем создания в Бейруте сильного правительства, дружественного Израилю. Это привело бы к решению проблемы безопасности северной границы, а возможно, и к кардинальному изменению обстановки на Ближнем Востоке.

Эти планы не были пустой фантазией ввиду совершенно особой обстановки, сложившейся в Ливане. Ливан является конгломератом религиозных общин, между которыми все время идет явная или подспудная борьба за власть. Присутствие палестинских отрядов нарушило хрупкое равновесие сил, началась гражданская война (со всеми ее ужасами), в которой палестинцы поддерживали мусульман-суннитов, а отчасти также и шиитов. Сирия имела особые интересы в Ливане, она действовала в рамках доктрины "Большой Сирии", включающей Иорданию, Палестину (т.е. Израиль) и Ливан. Президент Асад действовал, как всегда, осторожно и эффективно (см. гл.У прим. 1). Пока на юге (от Бейрута до границы с Израилем) бушевала война всех-против-всех, Сирия шаг за шагом подчинила себе весь север. Подходила очередь Бейрута и юга Ливана, для Израиля появление сирийской армии на северной границе считалось слишком опасным. Поэтому начиная войну, Израиль имел "тайную цель" поддержать антисирийские силы в Ливане и предотвратить превращение этой страны в вассала Сирии.

Израилю необходимо было иметь союзников внутри Ливана: в 1982г эти союзники были. Христиане-марониты выступали как патриотические ливанские силы, христианские милиции (называемые на Западе "фалангами") вели борьбу с сунитами, с палестинцами, а иногда даже с сирийцами. Военный союз между фалангами к ЦАХАЛем был бы только естественнен, и он действительно оформился еще в период первого правительства Рабина (1974-1977). Таким образом, с точки зрения Израиля достаточно было изменить соотношение сил в пользу "фаланг", разбив палестинцев и сирийцев. По конституции Ливана, президентом страны должен был быть христианин-маронит, и в тот момент, когда им становится командир "фаланг", можно считать, что цель Израиля достигнута. История отношений с маронитами должна была обеспечить хотя бы пассивную поддержку партии Авода (внутри), публикация кровавых фактов о гражданской войне в Ливане должна была нейтрализовать давление на Израиль извне. Казалось, все было предусмотрено, в военном отношении не предполагалось больших неожиданностей: впервые в своей истории Израиль выбирал удобное ему время для начала войны и бросал в бой превосходящие силы. На деле события развернулись иначе.

Для осуществления политических планов войны решающим был фактор времени. В течение 24 часов ЦАХАЛь должен был перерезать шоссе между Дамаском и Бейрутом, но судя по всему, эту идею не удалось "внедрить" в сознание командования боевых частей, наступление было медленным. Более того, были отданы приказы, которые психологически противоречили главной задаче и сдерживали темп продвижения. Например, следовало всемерно избегать жертв среди мирного населения. Идея была хороша и гуманна, но ради нее пожертвовали ночными атаками, населению давалось время покинуть зону боев и т.д. Решающий факт заключается в том, что авангардная танковая дивизия ЦАХАЛя вышла к дамасскому шоссе только на шестые сутки, причем в бою у Эйн-Зхалта ее остановили два батальона сирийской армии. Дивизия не выполнила боевой задачи, и шоссе было перерезано только несколько дней спустя. Это был тяжелый удар по престижу ЦАХАЛя, и он не мог быть компенсирован успехами в других секторах.

Война 1982г. показала, что в командовании ЦАХАЛя имеются серьезные недостатки, значительная их часть не исправлена и по сей день. Приятным исключением были действия ВВС Израиля. В воздушных боях они сбили 100 сирийских самолетов с общим счетом 100:0; кроме того, удалось "расколоть" систему ПВО, построенную на самых современных советских ракетах. Часть из них даже не были еще переданы в страны Варшавского Договора, теперь стало вено, что они уже устарели. Таким образом, ПВО Восточной Европы и самой России предстояло строить заново, на что уже трудно было выделять средства. Считается, что действия ВВС Израиля вместе с программой Звездных войн США начали цепную реакцию событий, которые привели в итоге к внутренним изменениям в бывшем СССР.

Нельзя сказать, что правительство Израиля игнорировало "телевизионный" аспект войны, но оно потерпело полное поражение на этом "фронте". Было известно, что Арафат установил превосходные связи с западными журналистами, но видимо, считалось, что положение изменится после публикации правды о насилиях над христианским населением Ливана, об атмосфере террора и вмешательстве в гражданскую войну. Ничего этого не произошло, судьба "ливанских единоверцев" не волновала христианский Запад, европейская и американская пресса продолжали сотрудничать с ООП, более того - к ним присоединились и некоторые израильские журналисты. Деятельность групп информации, подготовленных Министерством Иностранных дел, оказалась неэффективной.

Для арабов мировая пресса была фактически единственным "фронтом", где они могли добиться успеха, и надо сказать, что они действовали вполие граммотно и эффективно. Во время боев в Бейруте палестинцы специально устанавливали артиллерийские орудия в жилых кварталах и вблизи от западных посольств. Израиль производил точечные бомбардировки этих орудий, но в панических докладах посольстви в "сенсационных" корреспонденциях они были превращены в массированные бомбардировки города. Между тем ВВС Израиля не только не производили массированных бомбардировок, но даже не имели для этого достаточных сил. Этой подробностью, разумеется, никто не интересовался, "факт" массированных бомбардировок был записан в коллективном сознании, что и было важно ООП*14).

Но самую крупную победу одержали арабы в лагерях беженцев Сабра и Шатилла*15). Там были блокированы значительные силы боевиков ООП, и было необходимо "очистить" лагеря. На этот раз ЦАХАЛЬ решил прежде всего беречь жизни еврейских солдат, "чистка" была поручена фалангистам. Фалангисты рвались в бой, они горели чувством мести, за все, что претерпело от палестинцев христианское население Ливана. Было известно, что фалангисты не стесняли себя высокой моралью. Они провели, "чистку" основательно, убив заодно женщин, стариков и детей. Вся ответственность была возложена на Израиль, как будто солдаты ЦАХАЛя убивали в Сабре и Шатилле*16); волна протеста захлестнула и левые круги Израиля, включая прессу. Чтобы уменьшить давление изнутри и извне, был уволен из правительства министр обороны Ариэль Шарон.

На "телевизионном фронте" арабы действовали в основном "подкупательно". Огромные суммы денег были переправлены из богатых арабских стран в редакции западных газет и "ключевым" журналистам, определявшим общую линию. "Неугодных" корреспондентов убивали, похищали или запугивали. Были журналисты, которые хотели рассказать об этом и готовили для себя "бегство в Израиль", но в итоге все осталось "закрытым" для широкой публики. Справедливо будет сказать, что на этом пришел к концу период классического западного либерализма, потому что без свободной прессы не может быть либерализма, не может быть и демократии.

Мог ли Израиль противостоять этой "телевизионной атаке"? Трудно ответить на этот вопрос однозначно. Возможно, картина была бы иной, если бы Израиль приготовил заранее свое "телевизионное наступление", потому что в пропагандистсткой войне первое впечатление часто бывает решающим. Но этого не было сделано, существовали планы создания отдельного управления информации (наподобие Министерств Информации, принятых в арабских государствах), но из-за борьбы за влияние планы остались на бумаге. Пропаганду и информационную войну оставили в руках людей непрофессиональных или даже откровенно враждебных правительству.

Но самое большое разочарование было уготовано правительству Израиля на "внутреннем фронте". Реакция левых кругов была необычайно резкой*17), к экстремистским левым течениям вскоре присоединились и лево-центристские круги, на борьбу с Ливанской войной "мобилизовались" почти все израильские публицисты и даже многие юристы. Такое широкое явление нельзя объяснить одной только борьбой за власть, причины ее более глубоки.

Ливанская война затронула глубокий слой израильского сознания, она поколебала одну из идеологических основ либерального и социалистического сионизма. Его стратегическая концепция была сформирована в начале века так называемой “группой Кинерет”. Интеллектуальным лидером группы была поэтесса Рахель Блувштейн (лучший лирик Израиля до наших дней), которая находилась под сильным влиянием идей Л.Толстого*18). Речь идет прежде всего об идеологии принципиального отказа от насилия, поэтому, согласно воззрениям “группы Киннерет”, применение военной силы допускалось исключительно для самообороны, и то лишь в самый последний момент. Предполагалось, что высокая этика еврейского ишува "перевоспитает" окружающих арабов, конфликт сионизма с арабским миром рассматривался как результат "невежества" арабов, которых следует "просветить". Берл Каценельсон добавил специфический "марксистский штрих": еврейский ишув должен построить себя как социалистическое общество, этим автоматически будут решены все проблемы, включая и отношения с арабами. Влияние Каценельсона на социалистический сионизм неоспоримо*19), влияние поэтессы Рахель менее известно, но возможно, даже более глубоко.

Военное сознание ишува развивалось в круге этих идей. Проблема самозащиты всегда остро стояла перед сионистскими поселенцами, разбросанными небольшими островками в море арабского населения. В начале века оборону ишува осуществляла организация "hа-Шомер", основанная выходцами из России, в основном из Гомеля, где они участвовали в еврейской самообороне. Идеологически они были сродни эсерам, боялись употреблять оружие и верили в историческую роль личности. Вместе с тем, они не собирались оставаться замкнутой вооруженной кастой ишува, мечтали о создании военных отрядов в каждом поселении и даже об основании в Палестине военной академии. Но политическое руководство пошло по линии догматического "антимилитаризма", оно настояло на самороспуске организации "ьа-Шомер" и других родственных групп; результатом явился непрофессионализм Хаганы и катастрофические результаты арабских погромов в 1921, 1929 и 1936-39гг. По счастью, благородные идеи Льва Толстого не овладели ишувом до конца; на практике евреи отвечали насилием на насилие*20), но в области идеологии концепция сохранила этически-лирическую и социально-справедливую девственность.

Можно сказать, что ишув до некоторой степени пребывал в состоянии "раздвоения личности", исповедуя одно, а на практике делая нечто совсем иное. Это состояние известно в социологии как “когнитивный диссонанс”*21), до поры до времени оно не особенно мешало ишуву ввиду его общей антиинтеллектуальной атмосферы. Что касается "правых" (например, ревизионистов), то они не были обязаны вассальной верностью идеологии Каценельсона и Рахели, они, например, считали возможным использовать армию, оружие и военные победы в политических целях*22). Повидимому, "правые круги" не заметили, что левая интеллигенция Израиля начала тяготиться когнитивным диссонансом, и в решении проблемы склоняется в пользу пацифистской теории. Между тем "первые ласточки" появились уже давно. Аба Эвен заявлял, что территориальный компромисс является для него интеллектуальным принципом, Лейбович - любитель парадоксов - учил, что война 1967 была справедливой до момента победы, и стала несправедливой немедленно после победы и т.д. и т.п.

Ливанская война отрицала всю доктрину "прогрессивной" израильской интеллигенции. Она была начата после обстрелов Кирьят-Шмона, но эти "катюши" не угрожали жизни страны (только ее части), поэтому реакция правительства считалась "неуравновешенной"; арабские жертвы (слеза ребенка!) были непереносимы в отличие от еврейских жертв, которые следовало переносить с достоинством и сдержанностью, благо они имели место где-то на севере, а не в Тель-Авиве. И самое главное: мир был заключен в результате применения силы, хотя было "известно" и общепринято, что мир полагается "покупать" уступками арабам, это был "интеллектуальный принцип", важный для левой интеллигенции Израиля. Короче говоря. Ливанская война угрожала разрушить внутренний мир левых*23).

В истории ХХ века известны подобные явления. Например, в 1933 году в Оксфорде (Англия) был проведен "плебисцит" среди студентов. Большинство поклялось никогда больше не воевать за Короля и Отечество. Прошел всего один год, и стало ясно насколько были оторваны от действительности эти "интеллектуалы". Уинстон Черчилль писал о них:

"Бедные мальчики! Своим мужеством на войне они смыли с себя позор "плебисцита". Но чего стоят их организаторы и вдохновители?!"

В начале войны Рабин поддерживал политику правительства Бегина; противоположную позицию занимал Перес, тогда лидер партии Авода. В первые дни войны в Южном Ливане был арестован Набиль Бэри, лидер шиитской партии Эль- Амаль, боевики которой участвовали в войне против Израиля. Партия Бэри числилась социалистической (даже входила в Социалистический Интернационал), поэтому Перес взял на себя миссию добиться его освобождения. Ради национального единства Бэри был отпущен и немедленно начал организовывать партизанскую войну против ЦАХАЛя. Вряд ли следует предполагать, что Перес хотел гибели израильских солдат, скорее всего, он исходил, может быть подсознательно, из смеси "доктрины группы Кинерет" с популярным сюжетом многочисленных "вестернов": благородный шериф спасает главаря банды от смерти (в реке, от укуса змеи, пожара и т.п.), далее следует суровая мужская слеза, и бандит превращается в “поборника закона”*24). В дальнейшем Рабин изменил точку зрения, и его позиция стала идентичной позиции Переса. “Мы научились работать вместе”, - сформулировал Рабин новую ситуацию.

Тем временем события в Ливане продолжали развиваться. Командир "фаланг" Башир Джумаэль был избран президентом и подписал мир с Израилем, вскоре он был убит, и президентом стал его брат - марионетка Сирии. Израильское присутствие в Ливане потеряло всякий смысл, но правительство Бегина было потрясено неудачами и неожиданностями, которые валились на него со всех сторон, оно не могло решиться на какой-либо "драматический" шаг. Правительство "загнало себя в угол", разрешить ситуацию могло только политическое потрясение. Оно пришло в 1984г - в результате "ничейного" результата выборов было создано правительство национального единства. Рабин стал министром обороны, он "вывел" ЦАХАЛ из Ливана.

Ливанская война была попыткой комбинации военной и политической стратегии в духе классических концепций. Для Израиля это был первый опыт такого рода, и первый блин вышел комом. Можно было бы многому научиться на уроках Ливанской войны, если бы только они изучались. Вместо этого политическая элита Израиля "похоронила" идею сочетания "хитрости" (дипломатии) с "силой" (армией). Политическая структура Израиля погрузилась в состояние паралича, самым опасным стал разрыв между армией и правительством. Правительство боялось руководить армией, оно оставило ее на произвол судьбы (т.е. на волю генералов). Под руководством Ицхака Шамира пассивность стала определяющим фактором израильской политики. Этим было предрешено грядущее поражение Ликуда, реализованное на выборах 1992г.*25)

Однако не следует строить иллюзий: опасный разрыв продолжается и в правительстве Рабина, хотя и в несколько ином ракурсе. Рабин единолично решает вопросы военной политики, даже в вопросе о соглашениях с ООП мнения армии попросту не спрашивали.