Главная страница сайта "Позиция" ("Правый Израиль") "Современное рабовладельческое общество" Оглавление

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Действие закона стоимости в условиях отсутствия рынка

Почему не может быть рынка в ЭРС?

При наличии в стране только общегосударственной собственности на средства производства, т.е собственности, сосредоточенной в одних руках, вся произведенная на них продукция также попадает в руки государства как собственника средств производства, имеющего исключительное право на произведенную с их помощью продукцию. Государство же распределяет между принадлежащими ему предприятиями так называемые "фонды", т.е. приборы, материалы и прочие средства производства, в соответствии с заявками на них, поступающими от этих предприятий. Таким образом, всем продуктообменом в стране занимается государственная машина. Произведенный продукт минует сферу обмена, ее формально и по существу просто нет. Будучи произведен, продукт не выбрасывается на рынок сбыта, он направляется прямо потребителю так, как это делается при капитализме при производстве изделий "по заказу", с той лишь существенной разницей, что при капитализме заказчик может выбрать фирму-изготовитель среди нескольких фирм, выпускающих однотипную продукцию, так что у него есть возможность выбора и рынок все-таки существует, несмотря на то, что еще до производства самого продукта заказчик-покупатель уже найден.

В ЭРС рынка нет в принципе, ибо заказчик посылает заказ в государственный орган, единственному собственнику средств производства, монополисту, единственному производителю данной продукции. Даже если подшипники, например, производят несколько заводов, заказы распределяются между ними в соответствии с их производственными мощностями, и только.

Иногда задают вопрос: "А почему нельзя создать рынок при социализме? Почему нельзя сделать так, чтобы некоторые предприятия, выпускающие однотипную продукцию, конкурировали между собой за ее сбыт?"

Ответ на этот вопрос простой и однозначный: этого нельзя сделать потому, что фактический собственник средств производства один-единственный, а именно - Политбюро ЦК КПСС; а так называемое "общенародное государство" - лишь огромная управленческая машина,, стоящая на службе у этого хозяина. Для создания и существования рынка в принципе необходимо наличие независимых производителей, каждый из которых имеет собственное право на собственный продукт, произведенный с помощью принадлежащих каждому средств производства.

В условиях же, когда хозяин средств производства один, рынок в принципе невозможен, а возникающие время от времени идеи и попытки децентрализации производства, самоуправления, самофинансирования и прочих "хозрасчетов" - не более, чем детские забавы. В ЭРС рынка нет и быть не может - таков непреложный вывод классической политической экономии. И для того, чтобы сделать такой вывод, не нужно слишком уж глубоко копаться в "Капитале" - ответ "лежит на поверхности".

В настоящее время, официально именуемое "эпохой развитого социализма", можно определить следующие характерные черты государственно-экономической структуры.

1. Право собственности на средства производства принадлежит Политбюро ЦК КПСС, и эта собственность принимает форму государственной собственности, так как за ее использованием в качестве средств производства и за распределением доходов от этого использования следит государственный аппарат. Этот государственный аппарат является орудием управления этой собственностью в руках Политбюро.

Для обмана народных масс собственность Политбюро называется "государственной собственностью" или даже "общенародной".

2. Обмен продукцией между производителями осуществляется не путем ее продажи на рынках сбыта, а путем ее распределения посредством государственных учреждений. Таким же образом осуществляется обмен продукцией между городом и деревней, то есть между производителями сельскохозяйственной продукции (колхозами и совхозами) с одной стороны, и фабриками и заводами - с другой. (Здесь речь идет как о среддствах производства, так и о продуктах потребления). Продукты потребления, "закупленные" государством у колхозов, а правильнее сказать, сданные государству колхозами по твердым ценам на данный сезон, установленным тем же государством, реализуются через государственную торговую сеть. Таким же образом реализуются на селе предметы бытового потребления, произведенные промышленностью. Некоторую роль в этом обмене играет потребительская кооперация, но с развитием государственной торговли ее роль, по мысли Ульянова, должна была снижаться и на самом деле снижается.

Во времена Сталина официально утверждалось, что социалистическое производство не является товарным. Здесь Сталин проявил себя истинным марксистом. Впоследствии, после его смерти, от этих представлений отказались, что, конечно, с точки зрения последовательного марксизма является явной ошибкой.

Действительно, производство может считаться товарным только в том случае, если произведенный продукт принимает форму товара, а он может это сделать только в том случае, если он будет вынесен на рынок, где и будет продан по цене, отражающей в той или иной мере (в зависимости от спроса) "средние по обществу затраты труда на производство данного продукта". Если этого не происходит, если произведенные продукты не обмениваются на рынке, а распределяются государственными организациями, то они и не принимают форму товаров, а следовательно и производство не является товарным.

Производство при социализме вследствие наличия разделения труда и кооперации является общественным производством, это верно. Однако произведенный продукт поступает не на рынок, где (и с помощью которого) только и может быть определена его стоимость, а в собственность государства. В собственность государства поступает и большая часть сельскохозяйственной продукции. Хотя и считается, что колхозы "продают" государству продукцию, этот процесс по своему существу не является актом продажи, ибо эта "продажа"осуществляется по закупочным ценам, устанавливаемым одним-единственным покупателем - государством, а не продавцом, как это бывает на рынке. Цена на "покупаемый" таким странным образом продукт может устанавливаться как выше, так и ниже его стоимости, в зависимости от интересов покупателя, государства, но отнюдь не в зависимости от интересов продавца сельскохозяйственной продукции.

Аналогичная ситуация имеет место и в промышленности. Цены на промышленную и сельхозпродукцию являются не отражением стоимости продукции, а "инструментом (причем практически единственным) в руках государства для регулирования темпов роста производства". Эта истина декларируется во всех трудах по ценообразованию при социализме, начиная от учебников и кончая газетными статьями председателя Госкомитета по ценам. Необходимый же уровень производства обеспечивается плановыми заданиями в промышленности и плановыми обязательными поставками сельхозпродукции.

3. Производство всех видов продукции осуществляется на плановой основе. Для этого специальная государственная организация Госплан, руководствуясь указаниями центрального органа единственной политической партии, органа, созданного фактическими хозяевами средств производства - членами Политбюро ЦК, осуществляет перспективное планирование всех видов продукции. Госплан составляет ОБЩИЙ план выпуска продукции с точным указанием необходимого суммарного объема производства в каждой отрасли. В дальнейшем нижестоящие планирующие организации министерств осуществляют более детальное планирование выпуска продукции на каждом предприятии.

Необходимое для выпуска этой продукции количество материалов и рабочей силы оценивается самими предприятиями на основе приблизительной оценки затрат на ранее выпускавшуюся или аналогичную продукцию с учетом ПРЕДПОЛАГАЕМОГО повышения производительности труда, величина которого планируется также сверху Госпланом (в процентном отношении по сравнению с предыдущими годами). Таким образом, оценка трудовых и временных затрат, а следовательно, по существу, стоимости выпускаемого продукта производится, как это принято говорить в литературе по "политэкономии социализма", по РЕАЛЬНЫМ ЗАТРАТАМ в прошлом.

Для производства продукции данного вида и количества необходимо затратить определенное количество рабочей силы. Но какое именно?

При капиталистической системе это определяется на рынке, куда товар попадает чаще всего после того, как произведен. Поскольку в ЭРС рынок отсутствует, стоимость произведенной продукции определить невозможно. Поэтому затраты рабочей силы также планируются (иначе говоря, диктуются вышестоящими организациями, "спускаются сверху"), причем это планирование также осуществляется "по реальным затратам", с учетом планируемого повышения производительности труда. Но никто не знает, каковы необходимые (средние по обществу) затраты труда на производство данного вида продукции. Если директор предприятия - плохой организатор производства, нно хороший политик, "пробивной мужик" и т.п (понимай - пройдоха), то он сумеет "убедить" вышестоящее руководство в объективности причин, не позволяющих ему увеличить количество и качество производимого продукта выше существующего уровня, и данный уровень производства условиях, а существующие затраты труда и материалов будут считаться "необходимыми". То же относится и к повышению производительности труда.

4. Вследствие изложенного, цена на произведенную продукцию практически никогда не соответствует ее стоимости; более того, она ничего общего с этой стоимостью не имеет, она с ней не связана ни прямо, ни косвенно, она даже так и называется - "плановая цена".

На капиталистическом рынке цена также отклоняется от стоимости, но уже по другой причине - в зависимости от соотношения спроса и предложения, и мало зависит от желания производителей, если они не являются монополистами.

В ЭРС монополистом всех средств производства в промышленности и в большей или меньшей части сельского хозяйства является Политбюро ЦК. "Торговля" происходит только с колхозами, как с самостоятельными собственниками средств производства, с помощью которых колхозники производят с\х продукцию. Но и в этом случае Политбюро посредством государства выступает, во-первых, монополистом по продаже средств производства (машин, техники) колхозам, и, во вторых, диктует закупочные цены на сельхозпродукцию, так как земля, основное средство производства в сельском хозяйстве, принадлежит государству, хотя и закреплена за колхозниками навечно. Здесь напрашивается прямая аналогия: соха, к которой был прикован древний раб, принадлежала хозяину, рабовладельцу, но была закреплена за рабом навечно в буквальном смысле.

Внутри же каждого промышленного сектора цена на продукцию того или иного предприятия никакого отношения к затратам труда может не иметь.

Дело обстоит так, будто бы хозяин большого завода, не будучи в состоянии правильно организовать производство из-за больших его размеров и собственной некомпетентности, решил бы предоставить цехам завода некоторую самостоятельность, введя внутризаводские "денежные знаки" или "чеки", посредством которых осуществлялся бы обмен продукцией между цехами и посредством которых можно было бы учесть объем этого обмена. Однако цены на продукцию отдельных цехов устанавливались бы самим хозяином завода, без всякой рыночной системы. По какому же принципу хозяин завода должен был бы устанавливать цену на каждый вид продукции?

На этот вопрос социалистическая экономика отвечает: во первых, по реальным затратам труда и материалов, и во вторых, в зависимости от того, какая продукция сегодня нужнее другим цехам. Например, сегодня сборочному цеху нехватает гаек, а болты - в избытке. Хозяин сидит наверху, в конторе, он не разбирается в производстве и не знает конкретно, что нужно сделать, чтобы изменить ситуацию. Тогда хозяин устанавливает на гайки более высокие цены, чем на болты, хотя болты могут быть более трудоемкими и материалоемкими. Производство гаек становится для заготовочного цеха более "выгодным", и цех переходит на производство гаек. Поскольку трудоемкость цеха осталась той же самой, производство болтов может и должно пропорционально уменьшиться, их станет нехватать, в результате чего придется поднять цены и т.д. Как это ни кажется смешным, именно так и действует механизм "выравнивания цен" в условиях ограниченных возможностей производства.

(Спустя 10 лет после написания этой книги - в период увлечения в СССР хозяйственными реформами - автору попался в руки "рубль", на котором было напечатано, что он имеет хождение только на территории алтайского колхоза "Красный октябрь".)

Мне могут возразить - что это за детские игрушки? Неужели нельзя планировать так называемую "номенклатуру", когда каждому цеху точно известно, сколько и какой продукции он должен выпустить?

С 1917 года и по сей день именно это и пытаются сделать государственные планирующие организации. Практика, однако, показала, что такое планирование трудно осуществить даже в масштабе крупного завода, а в масштабе страны этого еще не удавалось сделать никому и никогда. Слишком велика номенклатура выпускаемой в стране продукции, слишком велико количество взаимосвязей между предприятиями, чтобы можно было точно рассчитать и распределить выпуск продукции между отдельными производителями, слишком разные условия производства даже однотипной продукции, слишком много нужно времени для такого планирования (в среднем - пять лет, отсюда и пятилетки, а иногда и семилетки, если возникают трудности с расчетами и нет вычислительных средств).

"Более того: эта схема практически неосуществима. Приведем простой расчет. В стране около 50 тысяч предприятий (крупных и средних, мелкие не будем учитывать). Они производят по самой скромной оценке около двух миллионов видов продукции (есть оценки и в 10, и в 20 миллионов), используя при этом около миллиона видов ресурсов. И вот, чтобы составить только один взаимно увязанный вариант плана, охватывающий столько показателей, потребуется примерно десять в восемнадцатой степени арифметических операций. Что означает эта цифра, на непросвещенный взгляд не такая уж "страшная"? Вот что: мощная машина, совершающая миллион операций в секунду, потратит на решение такой задачи ни много ни мало около 30 тысяч лет непрерывной работы!

Что касается меня лично, то я согласен подождать, только ведь это план на будущий год... А если говорить серьезно, то ни в ближайшей, ни в отдаленной перспективе "прямое" планирование из одного центра всего хода производства не будет реальным при любой мыслимой мощности вычислительных устройств. Это установленный математический факт." (Лит.Газета,#47, 1983 г.)

Теперь мы уже не будем удивляться, когда узнаем, что Госплан вовсе и не планирует всего производства в СССР, а рассчитывает лишь около 80 наиболее важных, по мнению Политбюро ЦК, номенклатурных единиц. И поэтому не следует удивляться вышеописанной системе планирования, примененной нашим воображаемым хозяином заводика - она еще не самая плохая; долгие годы в нашей стране господствовал, да и теперь еще занимает ведущее место план выпуска продукции "по валу" (валовой продукт) , когда, например, министерству планируется выпуск труб общим количеством 100 тыс. тонн по весу, но при этом не оговаривается их диаметр. Предприятию "выгодно" выпускать трубы только некоторых определенных диаметров, с максимальным расходом металла в них; в то же время другие отрасли промышленности могли испытывать острый недостаток в трубах других диаметров, "невыгодных" с точки зрения малого расхода металла в них. Несмотря на очевидную нелепость такого, с позволения сказать, "планирования", находились и до сих пор находятся ярые сторонники такой системы...

После смерти Сталина и прихода к власти Хрущева наступил период непрерывных хозяйственных реформ, проводившихся под теми или иными лозунгами, но сводившихся в основном к изысканию средств повышения производительности труда и к усовершенствованию методов планирования. Была выдвинута на первый план идея о передаче функций более детального планирования стоящим ниже Госплана и министерств организациям, и даже, в некоторых случаях, самим крупным предприятиям. Это было названо "хозяйственной реформой".

Иногда, для некоторых типов простейших предприятий (типа автобаз) это давало эффект, и тогда опыт этого хозяйства рекламировался по всей стране как образец для подражания и как свидетельство правильности всей хозяйственной политики Партии и Правительства. Однако, уже завод - даже небольшой - это не автобаза. ССлишком сложен механизм завода, слишком он зависим от разных причин, чтобы можно было планировать его деятельность на пятилетку во всех деталях. Поэтому в общем плане хозяйственные реформы, связанные с именем Хрущева "в период развернутого строительства коммунизма" (1958-1964 гг.) не дали ожидаемого эффекта, а созданные при нем вместо министерств "совнархозы" (территориально-промышленные организации) были преобразованы после его вынужденного ухода с политической арены снова в министерства.

С появлением электронно-вычислительных машин появилась надежда на возможность более детального планирования и управления производством по крайней мере на заводах, выпускающих более или менее однотипную продукцию, главным образом на предприятиях добывающей промышленности. Начались попытки внедрения автоматизированных систем управления производством (АСУП). И в горячих умах поборников плановой и противников рыночной системы хозяйствования затеплилась надежда - можно сделать еще один шаг к коммунистическому производству - все предприятия должны быть оборудованы АСУП!.

Почему и внедрение АСУП не оправдало возложенных на них надежд, читателю теперь должно быть уже примерно ясно - причина все та же: отсутствие инструмента для измерения величины стоимости выпускаемой продукции, отсутствие рынка. Раз нельзя измерить стоимость продукции, значит, незаметно для себя можно скользить по наклонной плоскости в сторону ее реального удорожания, увеличивая неоправданные затраты на автоматизацию, механизацию и прочую "цию", может быть и облегчающую труд рабочего, но повышающую стоимость продукции незаметно для производителя. Разработка, изготовление, внедрение и обслуживание АСУП стоили дороже, чем получался реальный выигрыш от их использования. Как говорится, овчинка не стоила выделки. Постепенно темпы внедрения АСУП стали уменьшаться, а затем о них почти перестали говорить в плане их массового внедрения.

*

Таким образом, в эпоху развитого социализма рыночный обмен продуктами как способ определения их стоимости отсутствует, а имеет место их плановое производство и распределение. Производство не является товарным с точки зрения политэкономии. С этой же точки зрения даже продажа населению продуктов потребления в государственных магазинах не является продажей по существу - ведь государственные магазины не конкурируют между собой за сбыт продукции, и один и тот же вид товара во всех государственных магазинах выдается (а не продается!) по одной и той же цене, независимо от его качества и наличия. Батон хлеба стоит 13 копеек независимо от того, свежий он или черствый, независимо от того, есть он в соседних магазинах, или его нет. Народ тонко подметил эту особенность "торговли" при социализме: подходя к очереди, люди спрашивают: "Что дают?", а не "Что продают?" (кстати, если бы действительно продавали, то не было бы очередей, как мы видим это на колхозных рынках). Отсутствует конкуренция и между производителями; более того, при возникновении возможности такой конкуренции с ней активно борются сверху и снизу самыми решительными и порой беззастенчивыми способами - сверху по той причине, что при авторитарной системе производства конкуренция приводит к дублированию усилий, направленных на выпуск однотипной продукции, в то время как в другом месте хозяйства постоянно существует недостаток другого вида продукции, для выпуска которой нехватает людей и средств (это, конечно, версия, которую постоянно выдвигают как аргумент при обсуждении этого вопроса, хотя на самом деле конкуренция при наличии одного хозяина просто немыслима); снизу потому, что любая конкуренция объективно выявляет недостатки производства на данном предприятии. Кроме того, значительная часть продуктов потребления выпускается в так называемых цехах ширпотреба военных заводов - предприятий, для которых стоимость продукции и производительность труда вообще являются делом второстепенным; само по себе это отношение распространяется и на цеха ширпотреба.

Таким образом, производство в ЭРС не является товарным, это бюрократическое, авторитарное производство, полностью подчиненное указаниям центральных органов власти одного хозяина всех средств производства в стране - Политбюро ЦК.

В заключение параграфа - еще одна цитата.

"Товарищи! Стратегия партии в совершенствовании развитого социализма должна опираться на прочный марксистско-ленинский теоретический фундамент. Между тем, если говорить откровенно, мы еще до сих пор не изучили в должной мере общество, в котором живем и трудимся, не полностью раскрыли присущие ему закономерности, особенно экономические. Поэтому порой вынуждены действовать, так сказать, эмпирически, весьма нерациональным способом проб и ошибок.

Наука, к сожалению, еще не подсказала практике нужные, отвечающие принципам и условиям развитого социализма решения ряда важных проблем. Что я имею в виду? Ну, прежде всего, выбор наиболее надежных путей повышения эффективности производства, качества продукции, принципы научно обоснованного ценообразования. И не только это." (Ю.Андропов."Правда", 16 июня 1983 г.)

Стоимость и реальные затраты

Поскольку мы определили стоимость как количество рабочего времени, объективно необходимого для производства данного количества продукта при данном уровне развития производительных сил, то мы при этом молчаливо подразумеваем, что существует метод, инструмент для определения этого времени, объективного определения, не зависящего от желания и воли отдельных людей или групп людей. Мы при этом молчаливо подразумеваем наличие рынка как такого инструмента. Мы, наконец, молчаливо подразумеваем и присутствие на этом рынке независимых производителей.

Между тем мы нигде не встречаем у Маркса определения "независимого производителя". Ему не нужно было давать определений столь очевидных с его точки зрения понятий, так как форма частной собственности на капитал сама по себе делает производителей независимыми. Однако нам, постоянно имеющим дело с так называемой "общественной собственностью на средства производства", необходимо понимание, что два социалистических предприятия, выпускающих даже одну и ту же продукцию, вовсе не являются независимыми производителями друг по отношению к другу.

Независимым производителем продукта является только такой производитель, за которым сохраняется полное право собственности на произведенный им продукт, а, следовательно, и полная ответственность за реализацию этого продукта. Если эти права реализуются не полностью, значит, и "независимость" производителя не полная.

При любой системе общественного производства продукт принадлежит тому, кому принадлежат средства производства, с помощью которых этот продукт произведен. При капиталистической системе полное право на продукт определяется правом собственности на капитал, на средства производства и рабочую силу, которые капиталист покупает. Так как таким правом обладает каждый производитель, то производители являются независимыми, и для них единственным и естественным способом определения цены производства является рынок.

При системе ЭРС продукт принадлежит "обществу", поскольку он произведен с помощью принадлежащих обществу средств производства, а вовсе не потому, что в его производство вложен труд трудящихся масс. Человек в ЭРС не имеет права не работать, постольку он обязан отдавать обществу свою рабочую силу в течение всей жизни. Трудящийся при этом в точном соответствии с определением Маркса, перестает быть наемным рабочим, а становится РАБОМ. Его рабочая сила с самого начала его жизни принадлежит не ему лично, а обществу как совокупному рабовладельцу, которому принадлежат и средства производства. Поэтому, также вполне естественным образом, продукт труда принадлежит не ему, а обществу, и трудящемуся остается только ждать, сколько именно представители этого общества, сидящие в Политбюро ЦК, сочтут возможным выделить ему в качестве вознаграждения за труд.

Если право собственности на средства производства и рабочую силу сосредоточено в одних руках, то как бы эти руки ни назывались - общество, Политбюро, вождь племени или Робинзон Крузо (по отношению к Пятнице), обмен продуктами неизбежно принимает форму распределения, а не рыночную форму, форму свободного обмена. Продукт незачем выносить на рынок, которого естественным образом нет, как незачем на заводе создавать внутризаводской рынок для обмена деталями между цехами. Стоимость детали нужно определять, когда она производится для продажи. При передаче ее из заготовочного цеха в сборочный никакого акта купли-продажи не происходит, ибо продукт не меняет собственника. Точно так же, на большом заводе, в соцэкономике, продукт не меняет собственника, переходя с предприятия на предприятие в качестве сырья или готового продукта, не продается и не покупается, не проходит через рыночный обмен, не принимает форму товара. Значит, ни цену производства, ни тем более стоимость его определить невозможно, к нему просто невозможно применить это понятие, так же, как в космическом корабле не может существовать понятие веса.

Но, говорят апологеты коммунистических производственных отношений, если нет возможности определить стоимость продукта, то ведь возможно определить реальные затраты материалов, энергии, труда на его производство. Ведь и рынка труда тоже нет, и поэтому для определения цены этого труда достаточно подсчитывать его затраты, реальные затраты на каждом рабочем месте. Эти реальные затраты кажутся им таким же объективным параметром, как и цена производства, или, еще точнее, издержки производства.

На самом деле реальные затраты - это весьма субъективный параметр, зависящий от воли и желания отдельных людей и руководителей, а также от условий планирования, также устанавливаемых людьми. По одной этой причине реальные затраты не могут быть использованы как объективный параметр для оценки эффективности производственного процесса.

Реальные затраты конкретного труда на конкретном рабочем месте вовсе не соответствуют издержкам производства, в которые, как мы знаем, входят цена производства средств производства и цена рабочей силы, основанные на понятии стоимости и определенные с помощью рынка. Реальные затраты, может быть, и измеряют действительные затраты рабочей силы и средств производства, но, согласно Марксу, совсем не обязательно в результате этого труда будет вообще создана какая-либо стоимость.

Кроме того, таким путем может быть и можно подсчитать затраты сравнительно простого труда; более сложный, квалифицированный, а тем более творческий труд вообще нельзя таким образом ни подсчитать, ни учесть его долю в создании новой стоимости.

Естественным стремлением простого человека является работать меньше, а получать - больше, иначе говоря, сделать за то же время больше продукции, а не наоборот. Вся история технического прогресса есть результат этого желания, особенно если труд является тяжелым и малопривлекательным. Поэтому, если цена на производимый предприятием продукт определяется по реальным затратам, и от этой цены зависят доходы предприятия, то оно под любыми предлогами, на которые только способна человеческая фантазия, будет стремиться завышать в своей отчетности реальные затраты, или, по крайней мере, не слишком стремиться к их снижению. Творческие способности руководителя автоматически будут направлены в сторону повышения стоимости выпускаемой продукции, т.е. в сторону, диаметрально противоположную нуждам технического прогресса.

Понятие стоимости (т.е. общественно необходимых затрат) принципиально не может совпадать с понятием реальных затрат, так как последние относятся только к конкретным затратам конкретных производителей. Общественно-необходимые затраты определяются не только, и даже иногда не столько уровнем достигнутой технологии, сколько производственными отношениями.

Вспомним пример из истории внедрения швейных машин во времена цеховых объединений ремесленников. С изобретением швейной машины был достигнут новый уровень технологии, однако она не внедрялась из-за производственных отношений - при данном спросе на изделия и крайне ограниченном рынке многие ремесленники остались бы без работы, так как не хотели или не могли перейти на выпуск других видов продукции. Внедрение новшества было приостановлено принятием специального закона (!). Поэтому при данных производственных отношениях и общественно-необходимые затраты остались на том же прежнем уровне.

Напротив, при наличии развитых капиталистических отношений большинство эффективных изобретений практически сразу же внедряется и приводит к изменению общественно-необходимых затрат, даже если изобретение внедряется только на одном предприятии, поскольку это сразу же отражается на стоимости продукции, на рыночных ценах. Именно этим и объясняется столь бурное развитие стран, становящихся на путь капиталистического развития.

В ЭРС оптовые цены не меняются в течение 15 лет. Все перемены в средствах производства, происходящие за это время, не влияют на цены сырья и энергии. Через 15 лет оказывается, что некоторые отрасли работают в убыток, в некоторых отраслях - сверхприбыли. Государственный комитет по ценообразованию изменяет соотношение цен на продукцию, делает производство "сбалансированным". 15 лет - это время, в течение которого Госплан с его супер-ЭВМ может приблизительно подсчитать эти самые реальные затраты на основные виды продукции и сырья. Поскольку эти цены изменяются обычно примерно за год до конца очередной пятилетки, имеется прекрасная возможность одним росчерком пера "выполнить план" предыдущих трех пятилеток.

Насколько стихийно в обществе независимых производителей устанавливается рыночная цена, настолько же стихийно в обществе полностью зависимых производителей устанавливается так называемый плановый показатель роста производительности труда, ибо при планировании по реальным затратам планируется и рост производительности труда. Если предприятие перевыполняет план по росту производительности труда, ему увеличивают плановые задания в следующем году. А в следующем году у предприятия может не оказаться необходимых резервов, и оно не выполнит план, который является законом. Поэтому производители (директора предприятий) стремятся принимать на себя как можно более низкие обязательства по росту производительности труда, и этот показатель устанавливается стихийно на некотором минимальном уровне, достаточно далеком от максимально возможного.

Не планировать этот показатель предприятиям нельзя - тогда он вообще покатится вниз. Может быть, можно было не увеличивать этого показателя при перевыполнении плана, а весь доход от роста производительности труда оставлять в пользу предприятия, в его общественный фонд? Однако этот способ руководители из Политбюро боятся распространять достаточно широко по крайней мере по двум причинам.

Во-первых, до тех пор, пока величины реальных затрат и производительности труда определяют сами предприятия (а другого способа определять их в ЭРС еще никто не придумал), существует упомянутая выше возможность и опасность постоянного завышения реальных затрат и занижения реальной величины производительности труда путем хотя бы простого сокрытия резервов производства, которые не обнаружит ни один инспектор, то есть злоупотребление недостатками централизованной системы планирования.

Во-вторых, как показал совсем недавно экономический эксперимент, проведенный на Сумском комбинате, миллионы рублей, накопленные предприятием в результате эффективной организации производства, невозможно реализовать, по крайней мере в настоящее время, из-за дефицита практически всех видов продукции, необходимых даже не для расширения производства, а для образования реальных (а не денежных) общественных фондов потребления. Купить на эти деньги, говорит директор комбината, просто нечего.

Только труд на пределе возможного может обеспечить максимальный темп роста производительности труда, необходимый для выживания цивилизации.

Только ежедневная угроза потери достигнутого может обеспечить такую интенсивность труда.

Только существенная разница в доходах между квалифицированным и неквалифицированным трудом, то есть "оплата по труду", может заставить человека (да и то не всегда) овладевать специальностью и знаниями, повышая тем самым средний квалификационный потенциал общества, что в конечном итоге ведет к повышению производительности труда, обеспечивает максимальный темп роста производительности труда.

Только в условиях, когда можно определить объективно цену производства продукции, можно определить и общественно необходимые затраты труда. Только в этих условиях лентяй и неумелый работник не будет иметь преимущества перед добросовестным и умелым специалистом. В противном случае вы будете производить оплату по реальным затратам труда, рабочего времени, т.е. в совершенно обратной, ненормальной, несправедливой по всем меркам пропорции, а именно - чем больше затрачено труда и времени на производство данного количества продукции, тем больше оплачивается такой, по существу своему неквалифицированный труд. Такой подход влечет за собой общее снижение темпа роста производительности труда.

Ликвидация безработицы приводит к необходимости использования рабочей силы в среднем более низкого качества. Это дает импульс началу снижения среднего качества продукции в обществе. Даже если в некоторый момент времени на производство всей продукции и затрачивалось в среднем общественно-необходимое рабочее время, то при использовании некондиционной рабочей силы это время увеличивается. Эта некондиционная рабочая сила производит продукцию не только более высокой стоимости, но и худшего качества, если плановая цена не повышается. В тот момент, когда вы ликвидировали безработицу, начинается необратимый процесс увеличения издержек производства. В тот момент, когда вы ликвидировали рынок, никто не может определить вообще общественно-необходимые издержки производства. Труд несколько меньшей квалификации производит несколько менее качественную продукцию и за большее время. Вы об этом не знаете. И никто об этом не знает. Если вы производите, например, машины со сроком службы 10 лет, а они будут служить 5 лет, то о ваших действиях никто не узнает ранее, чем через 5-10 лет, а по прошествии этого срока будет признано, что машины со сроком службы 5 лет - это норма, а значит, десятилетний ресурс при данных реальных затратах и обеспечить нельзя. Ведь у вас нет конкурентов на рынке, никто не может сказать вам, что вы просто не умеете делать машины.

Если вы производите инженеров, то уровень машин, которые будут производить эти менее квалифицированные инженеры, будет еще ниже, и вы об этом узнаете еще позже. А если этот инженер, сам малоквалифицированный, примется за педагогическую деятельность (потому что из-за отсутствия безработных существует повышенная потребность и в педагогических кадрах), то он подготовит кадры еще более худшие, чем он сам. И так далее.

Мнение, что использование всей рабочей силы выгодно для общества, не выдерживает никакой критики. Некондиционная рабочая сила, которая должна была бы остаться за воротами любого производства, не просто снижает качество и повышает стоимость продукции, она создает дефицит этой продукции, и тем самым ускоряет снижение темпа роста производительности труда. Поэтому-то рост реальных затрат на производство любых видов продукции является в ЭРС фактом, а возможно, даже законом.

До тех пор, пока для обеспечения существования человека и человечества будет затрачиваться прямой труд, пока труд не стал развлечением или спортом, люди не согласятся добровольно отдавать свой труд обществу, получая взамен лишь минимальные средства к существованию, не зависящие от количества или качества самого труда. Это - красивая мечта, но всего лишь мечта, ничем не обоснованная. Непрерывный прогресс производства вовсе не имеет своей целью освободить человека от какого бы то ни было труда, переложить его на плечи машин. Это - сказки для легковерных.

Говорить о цели производства все равно, что говорить о цели эволюции или цели жизни на Земле. Если и можно говорить о цели существования общества, то этой целью является выживание.

По Марксу, целью капиталистической системы производства является получение максимальной прибыли, а не производство максимального количества материальных благ в интересах всего общества. Но такая постановка вопроса слишком политически направлена, слишком тенденциозна. Капиталистическая система времен Маркса была наиболее эффективной с точки зрения выживания общества, а все остальные аспекты этого способа производства, в том числе и его направленность на получение максимальной прибыли, являются вторичными. Капиталистическая система нашего времени тоже ориентирована на максимальное развитие темпов роста производительности труда, что безусловно и в первую очередь необходимо для выживания человеческого общества при данном уровне развития производительных сил. При другом, более высоком уровне развития производительных сил, возможно, более эффективным будет другой способ производства, который потребует другого характера общественных производственных отношений. Но для того, чтобы дойти до такого уровня, также необходим максимальный темп роста производительности труда. И какие бы ни приводились доводы в защиту "завоеваний социализма", с которыми безусловно можно согласиться, темп роста производительности труда является единственным объективным критерием прогресса или регресса общественной системы. И если какая-либо система, независимо от ее названия и "общечеловеческих идеалов", положенных в ее основу, неспособна обеспечить этот максимальный темп, она недостойна не только существования, а даже рассмотрения, а все идеалы, провозглашаемые ее апологетами, в конце концов обернутся чудовищным обманом трудящихся масс.

Действие закона стоимости в условиях

отсутствия рынка

Но, если производство не является товарным, закон стоимости не может проявить себя непосредственно через рынок как регулирующий фактор производства; он может проявиться только косвенно, опосредованно, примерно так же, как проявлял себя в патриархальном обществе или при рабовладельческом строе.

Закон стоимости является всеобщим законом человеческого бытия. Даже если человек живет на необитаемом острове, он должен трудиться, чтобы жить по-человечески, а не как животное. А раз так, значит, он должен соизмерять затраты своего труда и времени пропорционально своим потребностям и возможностям. Хотя Робинзон Крузо и нашел в сундуке, выброшенном волнами на берег, книги, но он смог выделить время для их чтения только спустя несколько лет, когда производительность его труда и труда эксплуатируемого им Пятницы стала достаточной для организации досуга. Даже Даниэлю Дефо, автору романа "Робинзон Крузо", это было ясно. Это, конечно, самый простой пример, не включающий в себя обмен продуктами производства, но и он показывает важность определения средненеобходимых затрат труда в любом обществе, даже состоящем из двух человек.

Однако формы, в которых закон стоимости себя проявляет, зависят от условий, в которые поставлено производство и распределение продуктов. Они зависят от форм собственности на средства производства, от количественного соотношения этих форм в обществе и от других, менее существенных факторов.

При рассмотрении экономической системы ЭРС мы не можем прямо воспользоваться выводами классической политэкономии, сделанными ею для капитализма. Необходимо вначале выяснить условия, в которых вынужден проявлять себя закон стоимости, прежде, чем судить, в какой форме он должен проявлять себя в ЭРС.

Действительным собственником средств производства является тот, кто в действительности ими распоряжается, а не тот, от чьего лица выносятся эти распоряжения - от имени государства, от имени революции или "именем аллаха". Действительным собственником средств производства в СССР является Политбюро ЦК КПСС. То обстоятельство, что его состав остается постоянным в течение длительных периодов времени и изменяется только по мере естественной убыли или в результате внутренней борьбы, а не в результате очередных "выборов" - только подтверждает это.

Поскольку Госплан и подчиненные ему организации находятся в полном распоряжении ЦК и Совета министров, а в руках Госплана сосредоточена вся информация об экономике страны, представляется весьма сомнительным тезис о недостатках в его работе как причине крупных недостатков во всех областях хозяйства. Ведь если эти недостатки известны, а система полностью контролируема, то почему бы их не устранить и не навести, наконец, порядок?

Очевидно, дело не в Госплане, и уж тем более не в недостатке энтузиазма и работоспособности трудящихся Советского Союза. Дело, по-видимому, в условиях производства, определяющих бесплодность попыток Госплана, бесплодность его усилий обеспечить плановый рост производительности труда в ЭРС.

Принцип полного отсутствия рынка (и, как следствие, какой бы то ни было конкуренции) практически во всех областях деятельности, становится в ЭРС основополагающим.

(Само слово "конкуренция" становится почти неприличным. На одном из совещаний достаточно высокого уровня в одном из министерств кто-то предложил дать разработку одного проекта двум разным организациям, чтобы решить вопрос о том, чья идея выполнения проекта лучше. Автор своими ушами слышал, как зам.министра с возмущением сказал: "Вы что же, КОНКУРЕНЦИЮ предлагаете устроить? У нас есть достаточно специалистов, чтобы решить, какая из идей лучше..." При этом речь шла даже не о сравнительной стоимости двух проектов, а лишь о степени их технического совершенства и перспективности).

Внимательно следя за отсутствием конкуренции на принадлежащих ему предприятиях, государство всю прибыль от повышения производительности труда забирает себе. Само по себе это может быть не так уж плохо, если затем эти средства расходуются на повышение производительности труда и народное образование, или в других полезных целях. Опасно при этом другое.

Как уже указывалось, плановая цена на сковородку зависит не столько от ее стоимости, сколько от реальных затрат времени и средств на ее производство, а это далеко не одно и то же. Но при отсутствии рынка нельзя определить ее стоимость, а значит, нельзя и определить, насколько эти "реальные затраты" соответствуют общественно-необходимым затратам. Иногда можно видеть, что в магазинах продаются несколько сходных изделий, например, диапроекторов, совершенно одинаковых по своим характеристикам, но отличающихся по цене раза в полтора. То же относится к телевизорам. Возникает вопрос - может быть, это и есть конкуренция?

Нет. Цены на эти изделия устанавливают не предприятия, а единая организация - Госкомитет по ценообразованию при Совете министров (Госкомцен). И эта организация установила цены не только с учетом того, сколько затрачено средств на их выпуск, и не только с учетом того, чтобы обеспечить одну и ту же "плановую прибыль" от продажи этих изделий, но и с учетом того, что ситуация, когда потребитель будет покупать более дешевые изделия и не будет покупать более дорогие (одного и того же качества) на деле невозможна в ЭРС. Ибо ни одно из этих предприятий не обладает достаточной мощностью, чтобы обеспечить (захватить) весь рынок сбыта, да и не ставит себе такой задачи. Потребность населения в любых изделиях в ЭРС практически всегда больше их суммарного выпуска, так что когда кончатся дешевые изделия, начнут раскупать и дорогие, да и этих в конце концов нехватит (см. ниже "Дефицит").

Так вот, поскольку при отсутствии рынка нельзя точно определить, какое количество общественно-необходимого труда затрачено на производство данного продукта, понятие производительности труда, отрываясь от стоимости, становится весьма расплывчатым. Простой пример поможет нам это уяснить.

Пусть, например, один экскаватор заменяет труд ста человек. Пусть средний срок службы этого экскаватора условно - один год. Пусть в год выпускается 100 таких экскаваторов.

Тогда получается, что наладив серийный выпуск этих экскаваторов, мы сможем высвободить 10,000 рабочих-землекопов. Но для производства этих экскаваторов, не говоря уже об их проектировании, также требуются люди, причем более высокой квалификации, чем землекопы. Требуются также люди для обучения этих людей. Кроме того, требуются люди для поддержания этих машин в работоспособном состоянии, требуется бензин, масло, запчасти и т.д. и т.п. Общее количество людей и средств, необходимых для выпуска, содержания и эксплуатации этих машин, практически не поддается расчету, если иметь в виду не только сами экскаваторы, а всю огромную массу средств производства, выпускаемую страной.

В результате может сложиться ситуация, при которой для производства и эксплуатации 100 экскаваторов в течение срока их службы требуются 10,000 эквивалентных рабочих (с учетом их более высокой по сравнению с землекопами квалификации), что равноценно сведению к нулю всего выигрыша в производительности труда от применения этих экскаваторов. При этом следует иметь в виду, что результат такого "эксперимента" скажется спустя много времени от момента принятия решения о начале проектирования этих экскаваторов, и уже никто никогда не найдет виноватых, да их вряд ли и будут искать.

Хорошо, скажет читатель, этот пример - утрированный. А можно ли доказать, что так оно на самом деле и происходит, или это лишь возможный случай, но не реальный?

Можно. И проще всего это сделать на примерах сельскохозяйственного производства. Для этого достаточно задаться вопросами: почему, например, выращивание поросят в личном хозяйстве колхозника ему выгодно хотя он и тратит на это личное время, кроме работы в колхозе), а ведение мясного хозяйства в колхозах и совхозах - убыточно? Почему держать корову в деревенской семье выгодно (если, конечно, никто не препятствует получению кормов для нее), а многие молочные хозяйства убыточны (возьмите любую районную газету)? Почему горожанам выгоднее сажать картошку на дачных участках, а не покупать ее в магазинах? Почему государство покупает у частника картошку по комиссионным ценам 20, а иногда и 30 копеек за килограмм, а продает населению городов по 10 копеек? Откуда оно берет для этого средства?

На эти и многие аналогичные вопросы напрашивается один и тот же ответ: это происходит потому, что затраты труда и средств на производство средств производства (от трактора до масленки для него) и на их эксплуатацию больше, чем выигрыш от их применения. Другими словами (с точки зрения политэкономии, конечно), было бы выгоднее всех тех, кто производит машины для сельского хозяйства, заставить самих работать в сельском хозяйстве без помощи этих машин (аналогично примеру с экскаваторами). Да, непосредственный эффект от применения электродойки, например, очень большой, она может заменить 10-20 доярок. Но ее применение тянет за собой такое количество проблем (начиная от квалификации специалистов и кончая запчастями и безотказной подачей электроэнергии в нужное время на ферму), что результат от применения электродойки и вообще всей механизации и электрификации в производстве молочных продуктов - это повышение цен на них, то есть в конечном счете снижение, а не повышение производительности труда.

Является ли это положение чем-то новым, возникшим только в последнее время, в период развернутого строительства коммунизма? Нет. Такое положение существовало практически всегда, с самых первых шагов Советской власти. В материалах первых лет ее ("КПСС в резолюциях",т.1) прямо сказано, что основная задача промышленности - наладить выпуск товаров для села, то есть не столько продуктов потребления, сколько и главным образом средств производства по ценам, доступным для крестьянина, снизить затраты на производство средств производства.

С самого начала существовал разрыв, "ножницы" между затратами на производство серпов для села, и ценами, по которым их нужно было продавать селу, чтобы эти серпы там покупали. Разницу покрывало государство, поэтому многие предприятия были убыточными (но не закрывались и не переоборудовались), а само государство получало деньги для покрытия своих расходов на дотации этим убыточным предприятиям путем ограбления этих крестьян же, платя им за сдаваемое зерно по ценам ниже стоимости, ниже той цены, по которой само государство продавало зерно за рубеж (именно поэтому и нужно было в первую очередь монополизировать внешнюю торговлю, что государство и сделало). Другим источником госдоходов была и остается продажа за рубеж сырья (минеральные удобрения, газ, нефть, уголь, лес), то есть как раз тех продуктов, в производство которых можно вложить большую долю ручного труда (а то и труда заключенных), и как можно меньшую долю - труда "машинного".

В этих условиях замена ручного труда машинным не обязательно означает высвобождение рабочих рук, ибо эти руки становятся тут же нужны в производстве машин для тех же производственных процессов, где эти руки раньше работали. Эта замена ручного труда машинным, называемая техническим прогрессом, имеет смысл только тогда, когда в результате внедрения машин получается действительный выигрыш в стоимости продукта. Именно в стоимости, так как это понятие включает в себя весь человеческий, общественно необходимый труд, затраченный на производство данного продукта. Но именно стоимость и невозможно практически определить без рынка, без конкуренции независимых производителей, независимых ни от чего, кроме общих факторов - законов природы и государственных законов.

Монополизация государством всех без исключения областей производства при недопущении не только конкуренции, но и самих независимых производителей, приводит к монополизации каждого звена производственного процесса, а следовательно, к завышению трудозатрат на продукт против общественно-необходимых, то есть тех, которые при данном техническом уровне производства могли бы иметь место, если бы каждый производитель находился бы в условиях рыночной экономики и всеми силами боролся бы за сбыт своей продукции, повышая ее конкурентоспособность.

Расчет же стоимости по "реальным затратам", по необходимости принятый в ЭРС, неизбежно страдает односторонностью и приблизительностью, ибо, как было указано выше, нельзя точно учесть все особенности производства и эксплуатации всех видов средств производства страны, если смотреть на дело из одной точки - из кабинета Госплана.

Еще две цитаты.

"Радикально изменит положение в производстве в области производительности труда широкое применение роботов, особенно на тех участках производства, где сейчас еще используется ручной, физический, тяжелый, малоквалифицированный труд. Это даст возможность сотням тысяч людей работать в других, более благоприятных условиях, получать большее удовлетворение от результатов своего труда. А это очень важно, товарищи. Это приблизит решение одной из основных задач коммунистического строительства - задачи преодоления существенных различий между физическим и умственным трудом. "(Ю.Андропов,"Правда", 16 июня 1983 г.)

После примеров с АСУП, экскаваторами и японскими гибкими производственными системами эта цитата вряд ли требует комментариев.

"К сожалению, товарищи, как раз с внедрением в практику достижений науки и техники у нас, как вы знаете, дело обстоит еще плохо. Хозяйственник, который пошел на "риск" и ввел на предприятии новую технологию, применил или произвел новое оборудование, нередко остается в проигрыше, а тот, кто чурается новшеств, ничего не теряет. Разработать такую систему экономических, организационных и моральных мер, которая заинтересовала бы в обновлении техники и руководителей, и рабочих, и, конечно, ученых и конструкторов, сделала бы невыгодной работу по старинке, - вот в чем задача. Над этим сейчас рабботают Госплан, Академия наук, Госкомитет по науке и технике. Надо только делать это побыстрее, потеря времени обходится стране дорого" (Ю.Андропов."Правда",16 июня 1983 г.)

Андропов "забыл" сказать только, что нужно разработать такую систему для условий государственной монополии на все средства производства в стране, ибо для остальных случаев ничего не надо разрабатывать, человечество уже разработало систему, которая, кстати, никого не "заинтересовывает", а заставляет всех с максимальным усердием модернизировать технологию, и эта система называется - рыночная экономика.

Экономический закон нерыночной экономики

На первых этапах становления Советского государства темп роста производительности труда был значительным, так как требовалось применение труда не слишком высокой квалификации и не требовалось изыскивать приемы новой, ранее неизвестной технологии. Кроме того, и это очень важно, идеологическое воспитание первых послереволюционных поколений в массе своей направлялось не столько усилиями пропаганды, сколько отцами и дедами, привыкшими трудиться "на совесть". Наконец, процесс расслоения нации по новому признаку только начал развиваться, затем развитию этого процесса помешала война, и он начал заметно усиливаться лишь начиная с 60-х годов, во времена Хрущева. Рост производства в стране продолжался, хотя темпы этого роста не отвечали ожиданиям планирующих организаций, а определялись вовлечением в производственный процесс новых трудовых ресурсов, главным образом - женщин.

Дальнейшее снижение темпа роста производительности труда происходит по той же самой причине, по которой произошел великий технический застой в 2500 гг. до н.э. (см. выше раздел "Дорабовладельческие формации" ). Эта причина - резкое разделение общества на классы, один их которых, правящий, полностью оторван от процесса производства, не обладает техническими и технологическими знаниями, а заинтересован только в "выжимании" прибавочной стоимости; на другом полюсе находится класс трудящихся, некоторые из них обладают технологическими знаниями, но даже при большом желании их применить встречают на своем пути значительные трудности.

Доказательством этого основного положения не могут служить никакие официальные и неофициальные статистические данные - в условиях ЭРС ни тем, ни другим доверять нельзя. Наилучшим доказательством того, что такое снижение темпа роста производительности труда действительно имеет место, могут служить непрерывные корректировки планов в сторону уменьшения как на уровне отдельных предприятий и отраслей, так и в масштабе всего Союза.

Из речи Брежнева на пленуме ЦК 16 ноября 1981 года:

"Особенность проектов пятилетки и плана на 1982 год состоит в том, что они предусматривают значительное увеличение ввода в действие основных фондов при минимальном росте капиталовложений. Политбюро ЦК КПСС поддержало предложение правительства (лишнее доказательство того, что правительство, т.е. Совмин, не может самостоятельно принимать основных экономических решений) о сокращении первоначального накопления на пятилетку объема капитальных вложений и строительно-монтажных работ на 30 млрд. рублей. Чем это вызвано?

Учитывались имеющиеся материальные и трудовые ресурсы, мощности строительных организаций, а также значительные размеры незавершенного строительства. По существу, сейчас имеется реальный, лучше сбалансированный план капитального строительства. Это создает необходимые условия для нормальной работы..."

Все. Можно подумать, что при составлении первоначального плана на пятилетку и соответственно, на 1982 год не учитывались "имеющиеся материальные и трудовые ресурсы". Учитывались, конечно. И многократно проверялись ответственными и компетентными лицами. На самом же деле жизнь внесла свои коррективы в составленный план - производительность труда в целом по стране не выросла настолько, чтобы можно было высвободить достаточное количество рабочих рук для выполнения строительно-монтажных работ на сумму 30 млрд. рублей. Это и есть свидетельство того, что замедлился темп роста производительности труда.

Далее Л.Брежнев сказал: "Вместе с тем, хотя в проекте заложены высокие задания по показателям, связанным с эффективностью, он еще не преодолевает тенденцию к снижению фондоотдачи в ряде отраслей народного хозяйства". Туманно, заумно, но сказано то же самое - снизился темп роста производительности труда.

А В.В.Гришин, в одной из своих речей, в 1982 году пошел еще дальше и сообщил: "Темпы роста производительности труда отстают от темпов роста фондовооруженности производства... Так, в промышленности Перовского района (одного из наиболее индустриальных районов Москвы) практически не растет фондоотдача".

И это говорится о промышленности Москвы, являющейся авангардом промышленности Союза и ее наиболее обеспеченной всем части. Можно себе представить, какое положение в среднем и на периферии!

Далее опять Л.Брежнев: "Корень зла - медленное сокращение ручного труда. В целом по промышленности им занято около 40%, а в строительстве и сфере обслуживания - и того больше."

Добавим - в местной промышленности - около 50%. Правильно сказано. Но только это не корень, а гораздо ближе к поверхности. Суть дела в том, что наличие в большом количестве ручного труда и медленный темп его сокращения (плановый показатель этого сокращения - всего 2% в год) как раз и есть следствие коренной причины - снижения темпа роста производительности труда.

Еще одна короткая цитата ("Правда",#7, 1981 г.):

"Все, конечно, заметили, что по проекту "Основных направлений" группа "Б" пропускается вперед группы "А"."Очень хорошо, значит, предметов потребления будет больше? Вчитавшись в проект, мы обнаруживаем: легкая промышленность и некоторые другие отрасли, работающие впрямую на потребителя, дадут меньшие приросты, нежели индустрия в целом. Стало быть, опережения производства потребительских товаров предполагается достичь за счет изделий, выпускаемых тяжелой промышленностью."

Вот тебе и раз... Ведь известно, что в этом случае продукция неизбежно становится дороже, так как предприятия Тяжпрома прямо не рассчитаны на выпуск ширпотреба, это для них побочная продукция, кроме того, она стоит дороже аналогичной продукции, выпускаемой на специализированных предприятиях легкой промышленности за счет повышения накладных расходов и высокой стоимости оборудования, да и часто хуже по качеству. Вывод - ширпотреб станет в среднем дороже.

Экономист, написавший эту статью, видит очевидную истину. Но что он предлагает, что он вообще может предложить??

"Надо бы записать в проекте основных направлений: рост фонда заработной платы на предприятиях тяжелой промышленности поставить в зависимость от прибавки на них производства потребительских товаров".

Стыдно, товарищ экономист! Вам-то лучше всех известно, что в общем фонде зарплаты предприятия Тяжпрома доля фонда зарплаты цехов ширпотреба весьма мала, и ее изменение на зарплате предприятия существенно отразиться не может, так как общая стоимость продукции ширпотреба в лучшем случае составляет 5-7% от общей продукции предприятия. При этом заводы, естественно, стремятся выпускать дорогие изделия для облегчения выполнения плана по ширпотребу. Поскольку многих комплектующих изделий и материалов, нужных для выпуска изделий ширпотреба, этим предприятиям в принципе не выделяют (ибо считается, что продукция ширпотреба должна выпускаться на этих заводах из сэкономленного на них же сырья), то используются случайные заменители, суррогаты, снижающие качество или завышающие стоимость против средненеобходимых. Результат - изделие ширпотреба изготавливают из отходов данного и других предприятий. А много ли хорошего можно изготовить даже из высококачественных отходов на неспециализированном предприятии?

*

Далее. Воспроизводство квалифицированных специалистов при рыночной системе производственных отношений протекает нормально по той психологической причине, что дети таких специалистов воспитываются в условиях, обеспечивающих им выработку сознательного стремления к высокому уровню знаний; жизнь ежедневно показывает им, что человеку со специальностью легче получить высокооплачиваемую работу по сравнению с человеком без образования. Необходимость затраты большого труда сегодня компенсируется в сознании учащегося высоким заработком и положением в обществе в будущем.

Воспроизводство высококвалифицированных специалистов в ЭРС протекает в иных условиях. Поскольку материальное положение инженерно-технического персонала ничуть не лучше, а зачастую даже хуже (ибо в отличие от рабочих инженерам практически закрыта легальная возможность для работы по совместительству при сравнительно меньшем окладе, чем у рабочих, а в отличие от работников сферы обслуживания, инженеры не имеют побочных доходов), в общественной иерархии инженер и научный работник становятся все менее уважаемыми фигурами. Как сказал Аркадий Райкин: "Мы на него плюем, как на простого инженера". Труд инженера, затраченный им при обучении на получение знаний, на овладение знаниями, в расчет не принимается: как же, ведь за его обучение заплатило государство, да еще давало ему стипендию, чтобы он не умер с голоду во время учебы!

Естественным результатом этого является постоянное снижение притока желающих поступить в высшие технические заведения. Конкурсные экзамены в вузы - единственный оставшийся в живых пережиток буржуазной системы и до последнего времени единственный фильтр, разделяющий людей по их способности к обучению - перестают отвечать своей цели, как только число претендентов на одно место уменьшается до трех, ибо до последнего экзамена доходит только один. Начиная с этого момента, качество квалифицированных специалистов начинает неудержимо падать даже при сохранении качества преподавания и экзаменационных требований на всех курсах вуза, ибо падает качество исходного материала, качество поступающих в вузы, ибо для выполнения плана приема в вуз (определяемого также сверху из потребностей промышленности в инженерах) приходится брать практически всех, подавших заявления, независимо от качества подготовки. Можно как угодно изменять правила приема в вузы, но указанных исходных причин, приводящих к снижению (в среднем, конечно) качества подготовки абитуриентов, изменить нельзя. (Этот факт сравнительно недавно был признан в одной из речей М.Горбачева)

Процесс снижения качества дипломированных специалистов приобретает лавинообразный характер, так как некоторая часть лиц, получивших высшее образование таким образом, становится, в свою очередь, преподавателями, и продолжает, теперь уже активно, снижать еще более качество подготовки школьников и студентов. Многие из них для заработка пишут учебники, и эти учебники отнюдь не более высокого качества, чем прежде, в части методики изложения учебного материала. Однако новые учебники все же вводятся вместо старых, ибо, естественно, содержат в себе некоторое количество новых данных.

Низкая оплата и тяжелый труд преподавателей в школах, техникумах и вузах вызывает их острую нехватку, в результате чего в учебных заведениях часто появляются преподаватели "из промышленности", призванные нести "практические знания" учащимся, но даже при наличии у них таких знаний по большей части не способные донести их по назначению из-за полного отсутствия у них теории и практики преподавательской, педагогической работы. Все эти причины приводят к непрерывному и все более заметному снижению уровня подготовки инженеров и научных работников.

В то же время технический прогресс переносит центр тяжести производства с плеч рабочих на плечи инженеров. В настоящее время уже не требует доказательств тезис, что темп роста производительности труда определяется именно инженерным трудом, который в ЭРС оплачивается как раз относительно хуже всего. Конечно, при отсутствии рынка нельзя утверждать, что стоимость продукта, произведенного инженерным трудом, выше стоимости продукта, произведенного трудом менее квалифицированного рабочего; в ЭРС эта фраза просто бессмысленна. "Сложный труд - это ... помноженный простой труд" - этти слова Маркса верны только при наличии рыночной системы обмена произведенными продуктами. Основной экономический закон ЭРС: "непрерывное снижение темпа роста производительности труда в применении к высококвалифицированному труду означает, что при условии отсутствия соответствия между характером, качеством, сложностью труда и оплаты за него, производительность труда различной сложности (квалификации) уравнивается, нивелируется, стремясь к минимальной в данных условиях возможной величине. Как уже ясно из изложенного, это происходит не по желанию или злой воле отдельных людей, не потому, что они лентяи или бездельники от природы, а автоматически, в соответствии с общественными законами, действующими независимо от воли и сознания людей, имманентно.

В заключение приведем некоторые справочные данные (по сборникам ЦСУ).

"Количество внедренных изобретений и рационализаторских предложений в целом по стране составило: в 1965 г. - 2,841 тыс; в 1970 г.- 3,414 тыс; в 1975 г. - 3,977 тыс. В среднем за год в 10-й пятилетке - 4,019 тыс.

Среднегодовые темпы прироста обнаруживают снижение, и составляют соответственно для восьмой, девятой и десятой пятилеток 3.8, 3.1, 0.2%.

Число созданных образцов новых типов машин, оборудования, аппаратов, приборов (среднегодовое) по этим же пятилеткам обнаруживает снижение: 4254, 4001 и 3704" (Лит.газета, 8 апреля 1981).

Комментарии, как говорится, излишни!

Таким образом, в условиях наличия только государственной собственности на средства производства закон стоимости проявляет себя таким образом, что темп роста производительности труда монотонно снижается, и при определенных условиях производительность труда в целом по стране может перестать расти и даже начать падать. Это и есть главный экономический закон эпохи развитого социализма, это неизбежное следствие действия основного закона человеческого общества - закона стоимости.

В условиях отсутствия рынка все попытки введения материальной заинтересованности трудящихся могут приводить лишь к повышению интенсивности и продолжительности труда, но не к повышению его производительности. Хорошо известный пример этого - эксперименты в наших южных республиках с бригадным подрядом. Группа людей, обычно семья, берет подряд на выращивание на заданной площади земли определенного урожая, скажем, помидоров. Заданное количество урожая бригада сдает государству по твердым ценам, излишки продает ему же или на рынке - по рыночным.

Не говоря уже о том, что здесь нет почти никакой разницы с продналогом времен НЭПа, совершенно очевидно следующее.

Первое. Продажа урожая на местном рынке будет затруднена, ибо таких бригад много. Доставка же урожая в другие районы страны далеко не всегда может быть обеспечена силами бригады, здесь нужна помощь государства или торговый капитал, функционирование которого в частных руках сильно ограничено.

Второе, и самое главное. На вырученные от продажи деньги бригада может купить пять собственных автомобилей "Волга" по цене 50 тысяч, но не может купить трактор, который стоит в десять раз дешевле, т.е. может купить предметы потребления, но не средства производства. Средства производства производит государственная промышленность и распределяет их централизованно, потому что их везде нехватает. Их приходится приобретать на так называемом "черном рынке", куда они поступают после кражи с государственных предприятий, а стало быть, и по баснословно высоким ценам. А раз так, то стремление получить максимальный урожай должно приводить к интенсификации труда, выжиманию из трудящихся максимальной прибыли и повышению цен на производимый продукт.

Но может быть, положение можно исправить? Давайте будем продавать бригадам в нужном количестве (легко сказать!) трактора, удобрения, грузовики, разрешим им, за деньги, конечно, заказывать самолеты для опыления посевов химикатами, возить помидоры на север самолетами государственной авиакомпании "Аэрофлот" по твердым багажным ценам и твердому расписанию, да мало ли что еще разрешим, лишь бы производили помидоры!

ЭТО НЕВОЗМОЖНО. Этого нельзя допустить, ибо средства производства, сосредоточенные в чьих-нибудь других руках, кроме как в руках Политбюро ЦК, - это частный капитал, единственной функцией которого, по Марксу, является самовозрастание. Самовозрастая же, он потребует рынка, в том числе рынка рабочей силы, и взорвет всю систему общегосударственной собственности изнутри. Против этого Советская власть боролась всегда, с первого дня своего существования, и будет бороться до последнего вздоха.

Инфляция - результат снижения темпов роста

производительности труда в ЭРС

Как уже было показано ранее, если выполняется условие, чтобы рост производительность труда был равен приросту производства средств производства, экономика остается "сбалансированной" (при ограниченных трудовых ресурсах, разумеется).

Если количество вновь созданных средств производства превысило ожидаемый рост производительности труда, то через некоторое время оказывается, что эти средства производства некому вручить, на них некому работать, создается нехватка рабочей силы (хорошо известный каждому советскому человеку факт, не правда ли?). Это, в свою очередь, означает, что труд, затраченный на изготовление этих средств производства, был затрачен впустую, выброшен, и реальная производительность труда стала еще меньше, чем тот среднетехнический уровень, до которого она все-таки сумела возрасти.

В ЭРС такое положение связывают с недостатками планирования. Мол, виноват Госплан, там не учитывают колебаний спроса и предложения и т.п. Подобные "недостатки планирования" имеют для рабочих ту положительную сторону, что в ЭРС отсутствует безработица - именно по этой причине везде требуются рабочие руки, а средства производства простаивают - их оказалось слишком много не потоому, что их выпуск был неправильно спланирован. Госплан тут совсем не виноват, как это пытаются представить газеты. Рабочих рук не хватает вовсе не потому, что вся страна - это огромная стройка. Это сработал закон стоимости - средняя по обществу производительность труда не выросла до планируемой госпланом величины; в обществе не высвободилось достаточного количества рабочих рук, чтобы заставить работать вновь созданные средства производства. Можно снимать директоров, министров, объявлять партийные выговора, отдавать под суд за разбазаривание государственных средств в виде станков, ржавеющих под открытым небом и купленных за золото у капиталистов - это не устранит единственной причины - отсутствия рабочих рук, которые могли бы установить эти станки на предназначенные им места и заставить их работать. И если даже "народные контролеры" и "комсомольские прожекторы" заставляют администрацию устранить эти недостатки, то это делается ценой сверхурочных работ, что само по себе снижает среднюю производительность труда и завышает стоимость производимой продукции, ибо эти работы оплачиваются по повышенным тарифам (если не делаются в порядке "субботников", на добровольных началах, что в конечном счете означает увеличение продолжительности рабочего дня); либо за счет невыполнения других плановых работ, для которых нужны те самые руки, которые занимаются сегодня установкой на место станка, на котором завтра все равно некому будет работать - и все по той же причине, недостаточной в среднем по обществу производительности труда.

Закон стоимости - это основной закон человеческой деятельности и его нельзя обойти, просто ликвидировав один из путей его естественного проявления - рынок. Да, в условиях общегосударственной монополии на средства производства рынок не нужен, ибо в этих условиях продукт не принимает форму товара. Но в этих же условиях закон стоимости проявляет себя в особой форме - в форме МОНОТОННОГО СНИЖЕНИЯ ТЕМПА РОСТА ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОСТИ ТРУДА.

Следствием этого является ИНФЛЯЦИЯ - обесценение денежных знаков при социализме - явление, казавшееся теоретикам социализма просто невозможным, ибо с ростом производительности труда должно, кажется, увеличиваться количество товаров и снижаться их цена при повышении качества. Именно разбазаривание человеческого труда в невиданных ранее масштабах в виде произведенных средств производства, на которых некому работать - это и есть основная причина удорожания продуктов в ЭРС. По форме (но только по форме, а не по cуществу) это напоминает кризисы в начале развития капитализма; только в то время эти явления были периодическими, а в ЭРС это явление перманентное, непрерывное.

Еще послушаем Ю.Андропова.

"Хорошо известно, что облик каждого общества определяется в конечном счете уровнем развития его производительных сил, характером и состоянием производственных отношений. Мы в своем общественном развитии подошли к такому историческому рубежу, когда не только назрели, но и стали неизбежными глубокие качественные изменения в производительных силах и соответствующее этому совершенствование производственных отношений. Это не просто наше желание, товарищи, это объективная необходимость, и ее нам, как говорится, не объехать и не обойти. В тесной взаимосвязи с этим должны происходить и изменения в сознании людей и во всех тех формах общественной жизни, которые принято называть надстройкой.

В сфере экономической ключевая задача - кардинальное повышение производительности труда. Мы должны стремиться достичь в этом плане высшего мирового уровня."("Правда", 16 июня 1983 г.)

Теперь мы уже грамотные. Теперь мы видим, что Ю.Андропов ставит марксизм с ног на голову. Смысл его высказывания состоит в том, что, во-первых, дальше жить так нельзя, ибо производительность труда не растет; во-вторых, партия (понимай - Политбюро) сейчас примет ряд мер, направленных на увеличение производительности труда, вроде роботизации, автоматизации и пр., А задача партийных и государственных органов - соответствующим образом организовать производство (именно это понимается обычно под словами "производственные отношения при социализме", а отнюдь не отношения собственности и производства, как это принято в марксизме), чтобы эффект от внедрения новой техники был максимальным. Ю.Андропов не хочет видеть, что замедление роста производительных сил, о котором он говорит, непосредственно связано с имеющимися производственными отношениями, с отношениями между трудом миллионных масс и капиталом, сосредоточенным в одних руках. Налицо основное противоречие между трудом и капиталом. Имеющиеся производственные отношения не позволяют развиваться производительным силам, налицо кризис, и преодолеть его можно самыми обычными способами, которыми преодолевается кризис в капиталистических странах, а ликвидировать самую возможность кризисов подобного типа можно только путем изменения самих производственных отношений. Предложенный на 27 съезде КПСС Горбачевым метод "ускорения" путем перехода на двух-трехсменную работу на новейшем оборудовании и одновременную ликвидацию устаревшего оборудования есть классический прием обновления производства во время прежних капиталистических кризисов. Слова только другие, да и предложить это гораздо легче, чем сделать (в условиях социализма).

В качестве примечания можно отметить, что понятие "производительность труда" скорее понятие больше философское, чем экономическое. Ее нельзя и практически нечем измерить, особенно когда речь идет о производстве существенно разнотипной продукции. Точно так же, как Маркс говорил, что понятие общественно-необходимого рабочего времени невозможно практически использовать при обмене продукцией между производителями, и поэтому используется понятие стоимости, точно так же, если имеется возможность эту самую стоимость определить на рынке, становится незачем использовать понятие "производительности труда", ибо ее нельзя измерить и ей неудобно пользоваться. Ее следует увеличивать, это верно, также как верно и то, что нужно снижать общественно-необходимые затраты рабочего времени для снижения стоимости. Но если из-за отсутствия рынка не представляется возможным определить самое стоимость, то естественно, нельзя и определить, выросла или упала производительность труда.

Классы в эпоху развитого социализма

Возможность эксплуатации трудящихся формальными (законными) владельцами средств производства возникает благодаря и в результате отделения средств производства от непосредственных производителей. В свою очередь, на этой основе возникают классы.

В "Капитале" убедительно показано, что отношения распределения произведенных материальных благ являются производными, зависимыми от отношений собственности различных классов на средства производства.

Определение классов дано Ульяновым в статье "Великий почин". Согласно этому определению, "классами называются большие группы людей, различающиеся по их месту в исторически определенной системе общественного производства, по их отношению (большей частью закрепленному и оформленному в законах) к средствам производства, по их роли в общественной организации труда, а, следовательно, по способам получения и размерам той доли общественного богатства, которой они располагают. Классы - это такие группы людей, из которых одни могут присваивать себе труд других благодаря различию их места в определенном укладе общественного хозяйства".

Итак, по Ульянову, имеются четыре основные признака класса:

1. Место в системе общественного производства;

2. Отношение к средствам производства;

3. Роль класса в общественной организации труда;

4. Способы распределения и размеры получаемого дохода.

Современному читателю должно быть ясно, что это определение характерно для описательных, "качественных" наук. Оно, во-первых, достаточно расплывчато, неопределенно, поэтому может допускать различные толкования и споры при выяснении, является ли данная группа людей классом, или нет.

Во-вторых, из этого определения не следует, должна ли рассматриваемая группа людей отличаться от других групп одновременно по всем признакам, или достаточно только одного из них, или какой-то из этих признаков является основным, по которому группа должна обязательно отличаться от других групп, чтобы называться классом, а какие-то из этих признаков являются второстепенными, и по ним некоторые классы могут и не отличаться между собой.

В-третьих, некоторые признаки сами по себе весьма неопределенны. Например, что такое "роль в общественной организации труда"? В настоящее время сфера общественной организации труда может быть разделена на несколько областей, в каждой из которых работают "большие группы людей", играющие ту или иную "роль в общественной организации труда". Называть их классами или нет?

При наличии подобных "определений" открывается широкий простор для бесконечных споров по этому вопросу. А ведь это - одно из фундаментальнейших определений такой "науки", как "научный коммунизм"!

Для ясного понимания дальнейшего необходимо дать более четкое и более научное определение понятия "класс". При этом такое определение прежде всего должно обеспечивать точно такое же выделение классов в предшествующих общественно-экономических формациях, какое дает классический марксизм.

Отметим сразу же, что в определении, данном Ульяновым, достаточно сделать второй признак главным и единственным, как окажется, что остальные три являются не более, чем логическими следствиями из него, а не самостоятельными признаками.

Действительно, согласно экономической теории Маркса, лишь "отношение к средствам производства" определяет класс - класс владельцев средств производства и класс неимущих эти средства, неимущих не в смысле величины дохода (он может быть достаточно большим), а не имеющих средств производства в своем распоряжении. И тот, и другой класс существуют на разные доходы. Класс неимущих получает средства к существованию в результате "присвоения" части прибавочной стоимости, созданной трудящимися. Поскольку такая эксплуатация трудящихся является следствием различного отношения классов к средствам производства, постольку от этого и зависят способы распределения и размеры дохода этих классов. Поэтому четвертый пункт определения классов по Ульянову не является самостоятельным признаком.

От отношения к средствам производства зависит и место класса в системе общественного производства, ибо тот, кто владеет средствами производства, тот и должен направлять и возглавлять производство. При этом мы имеем в виду не собственно управленческую деятельность (этим могут заниматься целые общественные группы наемных, хорошо обученных, но также неимущих управляющих), а выработку и принятие экономических и технических решений по основным направлениям и характеристикам производства - номенклатуру, уровень качества, объем производства, темпы его модернизации и пр. Таким образом, первый пункт также оказывается зависимым от второго и не является самостоятельным признаком. Третий пункт также очень близок к первому пункту.

Все изложенное приводит нас к необходимости определить понятие "класс" следующим образом:

"Классами называются группы людей, отличающихся между собой по их праву на средства производства, и вытекающему из этого права различию в правах на размеры получаемого дохода, т.е. на величину доли общественного продукта. При этом под правом на средства производства мы имеем в виду право распоряжаться использованием этих средств производства".

Таким образом, теоретически могут существовать только два класса - класс собственников средств произвводства и класс неимущих эти средства производства.

Однако, реально существующее общество того или иного типа не всегда удается так четко разделить на две части, хотя и можно выделить в нем отдельные группы собственников, так сказать, "в чистом виде". Рабы Древнего Рима с полным правом могут быть отнесены к совершенно неимущему и потому максимально эксплуатируемому классу, в то время как современный наемный рабочий при капитализме, являющийся собственником акций каких-то предприятий, хотя бы частично присваивает себе прибавочный труд таких же рабочих на этих предприятиях. Рабовладельцы Древнего Рима, являясь собственниками не только средств производства, но и самой рабочей силы в виде рабов, делились на патрициев и плебеев, причем первые являлись эксплуататорами в чистом виде, а вторые так или иначе участвовали в процессе производства. В чистом виде класс собственников капитала предстает перед нами в виде рантье, полностью живущих на доходы от капитала и не принимающих никакого участия в процессе производства.

Чем же это определение отличается от определения класса, данного Ульяновым?

Главным образом тем, что на первое место выдвигается чисто марксистское положение о первостепенной и принципиальной важности (для классового подхода и определения классовой принадлежности) отношения данной группы людей к средствам производства, в то время как у Ульянова на первом месте стоит "различие по месту в исторически определенной системе общественного производства" - признак совершенно неконкретный и расплывчатый.

Во-вторых, в нем отсутствуют слова "большие группы людей". Группа собственников средств производства может быть относительно небольшой (теоретически это может быть даже один человек) по сравнению с группой эксплуатируемых трудящихся, и тем не менее эта группа собственников является классом.

В-третьих, в Ульяновском определении классов свалены в одну кучу как различия, свойственные классам, так и различия, свойственные слоям и еще более мелким группам населения. При этом характерно, что "способы получения и размеры доли общественного богатства" связываются Ульяновым не прямо с правом собственности на средства производства, а с "ролью в общественной организации труда".

Можно предположить, что данное Ульяновым определение классов было не случайно именно таким, если учесть, что оно было дано им уже после Октября 1917 года. Оно несет в себе не столько научный, сколько практический, политический заряд, ибо, пользуясь столь туманным "определением", можно было произвольно относить целые группы населения к тем или иным "классам" и направлять против них оружие классовой борьбы пролетариата - класса, в чистом виде отделенного от средств производства. Это определение, в частности, позволяет не признавать классом очень малую группу людей, даже если в их руках сосредоточено фактическое право распоряжаться экономикой всей страны (ведь классы - это "большие группы людей"!). Оно позволяет не признавать классом техническую интеллигенцию - очень большую группу людей с ярко выраженным отношениям к средствам производства (полностью от них отделенную), занимающую вполне определенное место в системе общественного производства и играющую волне определенную ярко выраженную роль в общественной организации труда (все по Ульянову!) только на том основании, что представители этого класса заняли это место в "системе общественного производства", выйдя из слоев рабочих и крестьян.

Не говоря уже о том, что вопрос о происхождении класса в определении Ульянова вообще не затрагивается (и это правильно), это все равно, что не считать пролетариат классом на том основании, что он произошел из разорившихся ремесленников и вольноотпущенных крестьян.

В ЭРС интеллигенция действительно не является классом и по данному нами определению, но совершенно по другой причине.

Как часто указывается у Ульянова, речь идет об "антагонистических классах". В современной советской литературе часто говорят о "дружественных классах". При такой расплывчатости определений теряется вообще всякая классовая ориентация, и уже неизвестно, по какому признаку человека можно отнести к классу кулаков или середняков и в чем разница между обществом "дружественных классов" и обществом бесклассовым.

Опережая ход изложения, можно сказать, что если это и дружественные классы, то это друзья по несчастью.

Итак, если трудящийся отделен от средств производства, он может выступать по отношению к ним как наемный рабочий только в том случае, если он обладает личной свободой, т.е. может работать или не работать по своему желанию, или свободно сменить хозяина. Он должен иметь право продавать свою рабочую силу во-первых, на рынке, а во-вторых, на время, а не навсегда (Маркс). Будучи обязанным работать и не имея возможности действительно продать свою рабочую силу (а продать ее он может только на рынке труда), он неизбежно превращается в раба (Маркс). Поскольку собственность в ЭРС имеет единственного хозяина - Политбюро ЦК, то рабочий, даже переходя с завода на завод, хозяина по существу не меняет, а меняет только надсмотрщиков. Крестьянин же лишен и этой кажущейся свободы. Поэтому в ЭРС нет и не может быть действительной работы "по найму", нет наемных рабочих, а все трудящиеся представляют собой один класс - класс РАБОВ, т.е. людей, отделенных от средств производства формально и фактически и обязанных заниматься трудом ТОЛЬКО на предприятиях Хозяина. Детали, отличающие современных рабов от рабов Древнего Рима, большого значения не имеют. Эти детали связаны с возросшей со времен древнего Рима производительностью труда более чем в тысячу раз и, в соответствии с этим, возросшим уровнем жизни раба. Но, с точки зрения классической политэкономии, рабовладельческое общество можно, оказывается, организовать на любой стадии развития человечества - достаточно создать вышеуказанные условия, а именно - 1) полностью отделить всех трудящихся от средств производства и 2) ввести всеобщую трудовую повинность, т.е. заставить всех работать в течение определенного отрезка времени. Отметим кстати, что при такой системе задача ликвидации безработицы решается раз и навсегда (навсегда в смысле до тех пор, пока такое государство не погибнет).

Учитывая это фундаментальное обстоятельство, можно понять, насколько нелепы разговоры о дружественных классах в ЭРС - рабочих и крестьян. Нет в СССР рабочего класса, как нет трудящихся по найму; нет в СССР класса крестьян - мелких сельскохозяйственных производителей. Нет даже класса пролетариев, ибо пролетарием называется свободный рабочий. Есть класс трудящихся, полностью отделенных от средств производства, не имеющих на них абсолютно никаких прав, но зато имеющих обязанность работать на них, т.е. класс РАБОВ.

И есть другой класс, крайне немногочисленный - их всего около двадцати человек - Политбюро ЦК КПСС - класс АРХИРАБОВЛАДЕЛЬЦЕВ. ("Архи" потому, что эти двадцать не представляют собой независимых рабовладельцев, а являются представителями сверхмонополизированного капитала, находящегося в их коллективном пользовании).

Это деление общества ЭРС на два класса нигде не встречается, даже в закрытой литературе. Даже те, кто это понимает, стараются избежать малейшего намека на это деление. Но от этого оно не исчезает в обществе. Оно не исчезнет и после того, как это, может быть, и будет в конце концов в той или иной форме признано, как не развалился Древний Рим только от того, что всем было известно, что это общество - рабовладельческое; как не раззвалилось от этого рабовладельческое общество в южных американских штатах. Для этого должны сработать экономические законы; и они сработают с неизбежностью законов природы, в этом можно быть уверенным.

"Решение всех этих крупных задач в области внутренней политики партии будет означать заметное продвижение в однородности общества. Это великая цель, которую наметили в теории, о которой мечтали несколько поколений коммунистов, стала для нас сегодня вопросом непосредственной практики. Жизнь показывает, что становление бесклассовой структуры общества в главном и основном, судя по всему, произойдет уже на этапе зрелого социализма". (Ю. Андропов. "Правда", 16 июня 1983 г.)

Конечно, если забыть про наших 20 архирабовладельцев, то остальное общество действительно можно считать бесклассовым!

Система ЭРС - архирабовладельческая система

Из всего изложенного с очевидностью вытекает, что труд в ЭРС с неизбежностью принимает форму рабского труда. Трудящийся полностью отделен от средств производства, они ему не принадлежат ни прямо, ни косвенно, он даже не имеет возможности их приобрести, если у него есть "деньги", а имея, не имеет права использовать как средства производства; доходы от его труда на предприятиях хозяина, каким бы квалифицированным ни был этот труд, не находятся практически ни в каком соответствии с количеством и качеством его труда.

То обстоятельство, что современные рабы лучше питаются, лучше одеты и пользуются кажущейся свободой выбора места работы в пределах одного города и прочими "свободами" - нисколько не меняет характера самого труда, а лишь подчеркивает разницу между рабами Древнего Рима (и плантаций юга США) и современными рабами ЭРС. Разница эта состоит в том, что рабы прошлых формаций находились в личной зависимости от различных рабовладельцев, рабы же в ЭРС - в зависимости от ОДНОГО хозяина - Политбюро и его Генерального секретаряя.

В подавляющем большинстве случаев жизненное обеспечение, которое раб получает за свой труд, зависит не от количества и качества его труда, а от должности, которую он занимает в иерархии рабов, т.е. от того количества людей, которые ему подчиняются. Стоящие выше по иерархической лестнице не перестают от этого быть рабами, они лишь получают должности надсмотрщиков за другими такими же рабами.

В прежних формациях рабов покупали на рынке. Чем дороже платил хозяин за раба, тем больше он его ценил и кормил (при его послушании, конечно, если это был "хороший раб", см. "Хижину дяди Тома"). В ЭРС рабы самовоспроизводятся на одной большой плантации хозяина. Поэтому нет оснований одних кормить лучше, а других - хуже, все могут получать примерно одинаково. При расчете средств, необходимых для содержания раба, т.е. при расчете, какую величину жалованья ему выплачивать, принимаются в расчет только затраты физических сил, но никак не умственных, и тем более не стоимость производимого рабом продукта, так как последнюю никто не умеет учитывать при отсутствии рынка. Кроме того, расчетом необходимых для существования раба средств занимаются такие же рабы, только стоящие более высоко на иерархической лестнице этого общества, и в соответствии с указаниями хозяина. Эти люди попадают "наверх" в силу своих специфических качеств характера, способные, с одной стороны, только выполнять приказы, а с другой стороны - совершенно неспособные мыслить. Для этих людей труд есть нечто тяжелое и неприятное, и, по их мнению, чем тяжелее и неприятнее труд, независимо от создаваемой им стоимости, тем больше за него следует платить. Довольно примитивная логика, но если посмотреть с этой точки зрения, то объясняется вся система "заработной платы" в ЭРС.

Возможность для современного раба сменить место работы - только кажущаяся свобода, ибо он при этом не меняет хозяина, он как бы переходит работать с одного поля на другое под наблюдение другого надзирателя-раба. Но не работать раб не может: он и его семья просто погибнут через короткое время, если до этого момента им не заинтересуется милиция. Раб не может покинуть своего хозяина без специального разрешения, он не может выехать за границу его владений - за пределы страны.

Таким образом, форма, которую принимает труд в ЭРС типично рабская, только доведенная на современном уровне развития производительных сил до своей крайней формы - в масштабе страны 300 млн. рабов работают на одного хозяина в лице двадцати человек - членов Политбюро. Предельной же формой такого общества должна быть (по мысли его создателей) победа коммунистических идеалов в мировом масштабе, в масштабе всей планеты, всего человечества. И тогда этих рабов будет уже пять миллиардов!

(Интересно, что закон стоимости по своей природе, видимо, обратим, двойственен. Вводя рабскую форму труда, вы автоматически отменяете действие закона стоимости в сфере производства через рынок. С другой стороны, отменяя действие этого закона в сфере обмена как следствие его отмены в сфере производства, то есть ликвидируя рынок, вы автоматически рано или поздно скатываетесь к рабской форме труда. Как говорится, жизнь заставляет.)

Эксплуатация труда

Если бы коммунистическая система была единственной на земном шаре (а именно такова мечта идеологов коммунизма), то ей было бы глубоко наплевать, быстро или медленно растет производительность труда и растет ли она вообще, хотя именно темп роста производительности труда является характеристикой любой экономической системы. Трудящиеся массы в условиях диктатуры не в состоянии ни критически оценить пути развития системы, ни практически воздействовать на ход ее развития. Поэтому даже небольшое улучшение жизни общества может быть представлено как крупнейшая победа, как это уже было с коллективизацией сельского хозяйства и много раз впоследствии - ведь сравнивать-то не с чем!

При наличии же капиталистического окружения, т.е. общественных систем, в которых закон стоимости проявляет себя совершенно свободно через рынок и является, самое главное, регулятором общественного производства, дело обстоит не так просто. В этих системах обеспечивается максимально возможный при данном уровне развития производительных сил темп роста производительности труда. Благодаря этому высокоразвитые страны имеют возможность тратить на вооружение огромные средства, в то же время составляющие относительно небольшую часть общественного дохода (см. таблицу федерального бюджета США в Части 1).

В результате гонки вооружений, начавшейся после второй мировой войны, сложилось до некоторой степени равновесное военное противостояние по крайней мере в том смысле, что ни одна из стран - участниц возможной будущей войны не сможет выйти из нее без катастрофических для себя последствий. То обстоятельство, что и нейтральные государства также пострадают от последствий ядерной войны в масштабах всего земного шара, вынуждает эти страны в своей политике примыкать к тому или иному военному лагерю. Однако для коммунистической системы дальнейшее продолжение гонки вооружений крайне невыгодно все по той же причине - из-за низких темпов роста производительности труда.

Необходимость технического прогресса в стране с развитым социализмом диктуется вовсе не действием закона стоимости, не конкуренцией в сфере производства и на рынках сбыта; она диктуется в первую и последнюю очередь необходимостью ее обороны. Пример Албании лучше всего показывает, что в конечном счете диктатура может примириться с самым минимальным ростом производительности труда, практически законсервировав производство на одном уровне и приведя промышленное производство в некоторое соответствие с сельскохозяйственным. При наличии сильной власти в стране "все будут довольны". Но это только в том случае, если стране не грозит внешнее нападение, если она, как сегодня Албания, окружена если не друзьями, то по крайней мере - не врагами, и если она не вынашивает планов мирового господства, не пытается распространить свою политическую систему на весь остальной мир.

Если же государство опасается внешнего нападения или само помышляет о мировом господстве ("победа коммунизма в мировом масштабе неизбежна!" - кому не знаком этот лозунг?), то оно должно, обязано развивать военную, а значит, в первую очередь - тяжелую промышленность. В условиях снижения темпа роста производительности труда это сопровождается отсосом трудоспособного населения из сельского хозяйства. Для того, чтобы скомпенсировать этот "отсос", достаточно поставлять в сельское хозяйство машины, заменяющие столько людей, сколько было отсосано. До тех пор, пока это возможно, возможен и отсос. Разумеется, при этом стоимость сельхозпродукции может непрерывно увеличиваться и должна увеличиваться, так как весь этот процесс хаотичен и не оптимизирован законом стоимости. В этих условиях единственной возможностью обеспечить необходимые темпы гонки вооружений является максимально высокая степень эксплуатации труда.

В высокоразвитом капиталистическом производстве весьма затруднительно выяснить среднюю степень эксплуатации труда. Возможно, поэтому в "Капитале" есть лишь одно место (стр.231), где Маркс, основываясь на данных "одного манчестерского фабриканта" (уж не Энгельса ли?), сообщает цифру около 100% на период 1860 г. Однако о средней по обществу норме эксплуатации можно судить по норме прибыли и темпам расширения производства; обычно и та, и другая величина составляют несколько процентов, а разница между ними - 2-3%. Эта последняя цифра, конечно, очень грубо и может считаться избытком прибавочной стоимости над расширением производства и, следовательно, степенью эксплуатации труда при капитализме в современных условиях.

Конечно, в абсолютных величинах это колоссальные деньги, и если они поступают в распоряжение относительно небольшого числа людей, это может показаться чудовищной несправедливостью. Правда, на эти деньги содержится целая индустрия роскоши и развлечений, существующая только для людей со сверхдоходами, и довольно заметная часть служащих, в ней занятая, существует на эти деньги. Тем не менее все это укладывается в цифру 3%.

Сколько же, однако, таких людей со сверхдоходами? По американской статистике, в настоящее время в США имеется более 200 тыс. семей с капиталом более 1 млн. долл. С учетом числа членов семьи в среднем 5 чел., это составляет около 1-2 млн. чел., т.е. около 0.5 - 1% населения страны.

Следует иметь при этом в виду, что наличие капитала в 1 млн. долл. отнюдь не означает для его владельца возможности тратить этот миллион по своему усмотрению. Эти деньги вложены в промышленные предприятия и вовсе не являются наличными деньгами. Доход семьи с капиталом в 1 млн. долл. составляет от 3 до 5 % от суммы капитала, т.е. приблизительно так же, как если бы эти деньги лежали в банке (не будем вдаваться в более точные расчеты). Это составляет около 50 тыс. долларов в год, что по современным меркам составляет около двух годовых зарплат среднего инженера.

Возможно, во времена Маркса эти соотношения были иными (из "Капитала" это выяснить затруднительно). Однако только наличие прибавочной стоимости, этих нескольких процентов от общего национального продукта, заставляет еще более ничтожную часть населения бешеными темпами развивать и модернизировать производство, в каждом конкретном случае наилучшим возможным способом организуя применение на производстве материалов, оборудования и рабочей силы.

Если сегодня ликвидировать всех капиталистов, от самых крупных до самых мелких, и разделить их доходы, получаемые от эксплуатации чужого труда между всеми трудящимися пропорционально их зарплате, то доходы трудящихся увеличились бы не более, чем на 3-5%.

Основным принципом капиталистической системы является "свобода предпринимательства". Под этим подразумевается, конечно, не полная свобода любых действий, а равные для всех предпринимателей возможности производства и сбыта любой продукции в рамках государственной законности. Обеспечивают эти равные возможности целый ряд "буржуазных свобод" (в том числе и свобода печати, свобода выборов и т.п.), а также отделение судебной власти от законодательной и исполнительной, что гарантирует возможность контроля за деятельностью всех капиталистов-производителей, в том числе и государственных предприятий. Любая статья доходов и расходов отдельных капиталистов и государственного аппарата внимательно контролируется взаимно независимыми организациями, в связи с чем отдельным предпринимателям трудно получить сколько-нибудь длительные преимущества за счет неизбежных в любом обществе махинаций, взяток и других незаконных действий. Сам Маркс обращал на это внимание в разделе о происхождении накопления, где указывал, что воровство и обман, конечно, возможны, но не на них стоит все буржуазное общество, не за их счет получается прибавочная стоимость. Буржуазное государство, созданное капиталистами для охраны интересов класса капиталистов в целом, обеспечивает свободу предпринимательства и контроль за соблюдением "правил игры". Поэтому доходы предпринимателей ограничиваются в законодательном порядке, и понятие "эксплуатация труда" в таком обществе практически перестает нести смысловую нагрузку. Владельцы капитала, даже если они не принимают прямого участия в управлении производством, принимают решения об использовании капитала в том или ином направлении, рискуя, по существу, потерять капитал, если они ошибаются в своих решениях или проводимой ими экономической политике. И если общество допускает, чтобы они получали большие доходы, значит, это оправдано экономически.

Из вышеприведенных простейших соображений ясно, что в современных условиях то или иное положение трудящихся и страны в целом (страны, разумеется, независимой, продукты труда населения которой не вывозятся за бесценок в метрополию или за границу) определяются отнюдь не наличием эксплуататорской верхушки, как бы она ни называлась. Благосостояние страны и ее граждан зависит исключительно от уровня развития производительных сил и от соответствия степени этого развития производственным отношениям.

Производственные отношения на каждом этапе развития общества должны ни отставать от степени развития производительных сил, ни "опережать" это развитие. Как отставание, так и опережение в равной степени вредны и тормозят развитие производительных сил. Отставание производственных отношений приводится в соответствие новым производительным силам путем реформ или революционных преобразований. "Опережение" есть по существу введение принудительным порядком новых производственных отношений, не соответствующих имеющимся в наличии производственным силам. В некоторых условиях такой волюнтаризм может привести даже к гибели государства.

В обществе, где "огосударствлены" (а по сути дела, присвоены правящей верхушкой) все средства производства, и где путем ликвидации рынка ликвидирован и обмен произведенными продуктами в соответствии с законом стоимости, где в связи с этим по необходимости господствует политическая система типа диктатуры, возможна любая степень эксплуатации труда. Поскольку политическая олигархия выступает как совокупный владелец средств производства, в руках которого сосредоточена как законодательная, так и исполнительная власть, а также вся система управления экономикой огромной страны, то она, эта олигархия, в условиях полной бесконтрольности имеет массу возможностей прямо или косвенно в той или иной форме присваивать значительную часть получаемой прибавочной стоимости. Имеющиеся данные и простейшие расчеты показывают, что в настоящее время степень эксплуатации труда в СССР составляет от 200 до 300%.

Действительно, средний оклад машинистки юридической конторы, непрерывно печатающей приносимые клиентами документы и в силу этого "сидящей на хозрасчете", составляет около 120 рублей, т.е. примерно 5 рублей в день. В то же время она должна сдать дневную выручку на сумму около 15 рублей. Норма эксплуатации

Заработок таксиста за 12-часовой рабочий день примерно равен 20 р. При этом он должен привезти в парк выручку в размере около 60 р. Норма эксплуатации 200%. Неудивительно, что в такси большая текучесть кадров.

Средний заработок ведущего инженера составляет около 200 р. Если этот инженер арендуется другим предприятием, то предприятие-арендатор платит предприятию-хозяину инженера за это от 600 до 800 р. Норма эксплуатации: 200-300%.

Как нельзя лучше эту норму характеризует цена на "неликвиды", например, радиоприемники, телевизоры, имеющие различные, часто пустяковые дефекты и потому выпускаемые в продажу населению по цене 30% от номинальной. Государство пытается вернуть себе таким образом хотя бы себестоимость этой бракованной продукции. Отсюда видно, что при продаже населению продукции по установленным ценам обеспечивается прибыль около 230%.

Все эти средства поступают в распоряжение "пролетарского государства", и из них формируется госбюджет. Характерно, однако, что в газетах публикуются только статьи расходов госбюджета, но не статьи и размеры доходов. Это и понятно, в этом случае каждый легко мог бы подсчитать и норму эксплуатации труда, и степень расхищения общественных богатств за счет продажи сырья за границу.

Оплата труда

Итак, отделение трудящихся от средств производства в сочетании с принудительным, обязательным для всех членов общества трудом при сосредоточении права на средства производства в руках одного хозяина приводят к тому, что этот труд принимает форму не наемного, а рабского труда. По мере того, как производитель в сельском хозяйстве все более отделялся от средств производства, общество все более четко разделялось на рабов и рабовладельцев.

После того, как в масштабе страны было создано колхозное производство сельскохозяйственной продукции, рынок практически перестал существовать. Проблемы, над решением которых большевики бились десять лет после революции, а именно - твердый курс червонца, попытки наладить нормальный товарообмен между городом и деревней, государственные закупки зерна и т.п. - все эти проблемы одним махом были ликвидированы вместе с ликвидацией кулачества как класса, с ликвидацией класса независимых производителей. Эти проблемы перестали существовать, ибо исчез рынок, через который закон стоимости диктовал свои условия правящей партии, нарушившей нормальный ход исторического процесса. Теперь не нужно было беспокоиться, купит ли крестьянин серп и отдаст ли за него нужное рабочему количество продуктов. Колхозы были ОБЯЗАНЫ поставлять государству определенное количество сельхозпродуктов, а государство ПО МЕРЕ ВОЗМОЖНОСТИ поставляло колхозам средства производства централизованно, через специальные государственные организации, на различных этапах называвшиеся по разному и выполнявшие различные функции. На ранних этапах, когда техники было мало, существовали МТС - машинно-тракторные станции, обслуживавшие несколько колхозов; при этом сама техника собственностью колхозов не являлась. В дальнейшем, когда выпуск сельскохозяйственной продукции возрос, появились технические кадры в колхозах и одновременно выяснилась низкая заинтересованность МТС в количестве и качестве выпускаемой колхозами продукции, то для более эффективного использования техники было признано целесообразным "продавать" ее колхозам. Но в любом случае колхозы должны были "покупать" либо технику, либо услуги по ее использованию по тем ценам, которые диктовало государство. А оно диктовало именно те цены, которые обеспечивали рентабельность производства и эксплуатации сельскохозяйственных машин, начиная от серпов и кончая комбайнами, каких бы затрат это производство ни стоило. Грабеж крестьянства принял более изощренную форму, но от этого он не перестал быть грабежом. Не случайно поэтому, начиная с 1930-31 гг вышеупомянутые вопросы о курсе рубля, о смычке, торговле с селом и т.п. уже не обсуждаются в резолюциях ЦК - они стали бессмысленными в условиях отсутствия рынка, они исчезли вместе с рынком. Цены теперь диктуются централизованно, и задачей государственной машины становится извлечение максимальной прибыли из труда рабов.

Вознаграждение за труд, получаемое трудящимися в ЭРС, это, конечно, не заработная плата в том классическом смысле, который вкладывали в это понятие прежние экономисты. Заработная плата - это переменный капитал, затрачиваемый на покупку рабочей силы на рынке труда; поэтому величина этого капитала зависит от цены рабочей силы, отражающей величину стоимости рабочей силы, сумму затрат на ее воспроизводство. Только в этом случае переменный капитал (и только он) принимает форму заработной платы.

Но в системе ЭРС нет рынка рабочей силы, рабочая сила не является товаром, как и любой другой продукт общественного производства. С момента производства любого продукта он принадлежит собственнику средств производства. В ЭРС он принадлежит Политбюро ЦК. С того момента, как рабочая сила произведена, то есть ребенок достиг совершеннолетия и получил образование, с этого момента его рабочая сила также принадлежит тому, кто затратил средства на ее производство, она принадлежит Политбюро. Она не поступает на рынок труда. Поэтому стоимость рабочей силы определить невозможно.

Как и любой другой продукт, рабочая сила производится самими трудящимися, только на дому и за свой счет. Участие архирабовладельца в этом процессе проявляется в виде бесплатного обучения и бесплатного медицинского обслуживания, а также частичного содержания детских садов и ясель. Общая сумма этих расходов составляет до 30% затрат на содержание рабочей силы в среднем по стране (именно эту цифру имеют в виду, когда говорят, что советский человек получает до 30% доходов из общественных фондов потребления). Таким образом, 70% расходов на воспитание и подготовку к производственной деятельности новых рабов берут на себя сами трудящиеся.

Для воспроизводства рабочей силы в ЭРС, как и в любой другой формации, необходимо израсходовать определенное количество общественного продукта. Но в ЭРС эти продукты не принимают форму товаров, а распределяются сетью государственных магазинов (тоже принадлежащих архирабовладельцам) в соответствии с теми или иными на данный момент установленными нормами (по карточкам; в порядке очереди; больше полкило сыра в одни руки не отпускается; больше двух пачек соды не давайте! и т.д.). Эти нормы устанавливаются либо организованно, либо стихийно, исходя не из действительных потребностей каждого человека, а из наличия или дефицита тех или иных продуктов. Поэтому правильнее говорить не о стоимости рабочей силы в ЭРС, а о цене ее производства или цене содержания.

Какова же цена содержания рабочей силы в ЭРС, иными словами, как оплачивается труд при социализме?

Кажется, что, по справедливости, оплата труда должна соответствовать его количеству и качеству. В тех случаях, когда оплата труда принимает форму заработной платы, так оно приблизительно и есть. Там, где рабочая сила является товаром, ее цена определяется спросом и предложением, ее величину регулирует закон стоимости через рынок труда. Заработная плата соответствует количеству и качеству труда тогда, когда этот труд может быть измерен, когда существует рынок. Нет рынка, нет и измерительного инструмента. И вместо заработной платы в ЭРС появляется "оклад жалованья" или "ставка". Но ни у одного классика политэкономии вы не найдете утверждения, что оклад должен соответствовать труду. Оклад всегда соответствует только должности, а это совсем не одно и то же.

При рыночной системе, например, увеличение количества инженеров сверх потребностей неизбежно приводит к снижению заработной платы, так как предложение этой рабочей силы будет превышать спрос.

В ЭРС перепроизводство инженеров не приводит к уменьшению их оклада по сравнению с другими профессиями; этот оклад уже некуда уменьшать. При одновременном сильнейшем дефиците рабочих рук инженер не имеет права занять рабочую должность, какие бы убытки от нехватки рабочих ни терпело данное производство, и сколько бы при этом бездельников на инженерных должностях ни курило в коридорах. Директор, "хозяин производства", не может это сделать своей властью. Архирабовладельцы затратили определенные средства на подготовку инженера, и не желают, чтобы эти средства пропали зря, если инженер будет работать рабочим. Вопрос об использовании таких инженеров в такой ситуации может быть решен только на уровне ЦК, на уровне архирабовладельцев. Но ни один из нижестоящих высокопоставленных рабов никогда не доведет по собственной воле эту ситуацию с рабочей силой в виде безработных инженеров до архирабовладельца. Они предпочитают закрывать глаза на факты растранжиривания рабочей силы, рабочего времени инженерами, прикрываясь различного рода отчетами "о мерах по повышению производительности труда инженерно-технического состава".

"Талант, добросовестность, сложность работы, риск, связанный с ней и ее общественная значимость и полезность - все это никакого отношения не имеет к зарплате..." (Лит.Газета, 1.7.81). Так, труд испытателей автомобилей, связанный со смертельным ежедневным риском и колоссальными физическими нагрузками, оплачивается почти вдвое хуже, чем труд водителя грузовика. На примере ювелирного дела, где действует "уравниловка" в оплате труда, "Литгазета" показывает, как высокое мастерство становится помехой высокому заработку, ибо неважно, что именно человек делает, простое или сложное. Поэтому молодежь не заинтересована в обучении: чем меньше разряд, тем меньше план, тем легче его перевыполнить и получить побольше премию. "Проще работа - больше заработок. Халтура оплачивается выше произведения искусства" (Литгазета,#27,1981).

Массовые профессии - врачи, учителя. И здесь - то же явление: они получают надбавки к зарплате в зависимости от стажа, но не от качества работы, и не от того, что работа стала сложнее. "Все знают, кто и как работает. И начальники наши видят, и понимают, кто чего стоит. Но они не могут управлять с помощью зарплаты. Регламентировано штатное расписание, а в пределах этого расписания - и зарплата. И мы, рядовые работники, это знаем; замечательно мы будем делать свое дело или средне, а цена нам будет одна, разница в лучшем случае - в десятке-двадцатке".

"От каждого - по способностям, каждому - по труду!" - как прекрасно, как верно это сказано! Но КАК от каждого взять то, на что он способен, и КАК отдать ему то, чего он стоит в глазах общества? Вот ведь вопрос, от ответа на который впрямую зависит прогресс общества, темпы этого прогресса". ("ЛГ",#27,1981)

Внимательный читатель уже сам, вероятно, видит ответ на этот сакраментальный вопрос, уже многократно обсужденный ранее.

Труд имеет форму рабского труда. Трудящийся в ЭРС ничем не отличается от раба Древнего Рима, работавшего за похлебку, только похлебка эта погуще (да и то не всегда), а суть дела та же самая - всем поровну независимо от количества и качества труда, от его квалификации. Здоровый физически раб обязательно больше наворочает, чем больной или слабый, но едят они примерно одинаково, в лучшем случае здоровый съест на десятку больше. И потребности у них примерно одинаковые - раз в неделю кино, раз в день - бутылка водки. Хозяину безразлично, какая профессия у раба - каменотес он или врач. И тот, и другой едят и пьют одинаково, каменотес даже больше, так как он тратит больше физических сил. То обстоятельство, что на воспитание и выучку врача или любого другого специалиста нужно затратить значительные средства, рассматривается нашим рабовладельцем лишь как досадное обстоятельство, но уж никак не основание для того, чтобы платить ему побольше; скорее он сдерет с него повышенную прибавочную стоимость, чтобы как-то скомпенсировать свои расходы, да еще будет мотивировать это "низким коэффициентом полезного действия" молодых специалистов в течение нескольких лет их работы после окончания вуза.

В этом свете становится ясно, насколько не разбирается в политэкономии социализма некий инженер, приславший в "Литгазету" (#7,1982) следующее письмо: "Просто насмешкой выглядят объявления в автобусах, приглашающие учиться на водителя и обещающие уже через три месяца зарплату 250 рублей и даже выше. Во всяком случае, насмешкой для инженеров. Такую же зарплату получают лишь некоторые высококлассные специалисты!"

Это тот же случай, что и с каменотесом и врачом. Один из известных инженеров сказал однажды в компании таких же специалистов: "Я не думаю, что хотя бы один из здесь присутствующих смог бы работать водителем автобуса, особенно двойного; слишком велика физическая и психическая нагрузка!" И водителям двойных автобусов платят 400 рублей. Ибо не находится желающих работать там за 150 и даже за 300 р.

Что касается меня, то я, в свою очередь, не думаю, что хотя бы один водитель двойного и даже обычного автобуса смог бы работать на инженерной должности. Однако желающие работать инженером за 150 и 170 рублей просто из интереса к профессии находятся и, по-видимому, еще долго будут находиться.

"Изменения в зарплате отдельных профессий никогда не были связаны с существом выполняемой работы, а направлены были главным образом на то, чтобы привлечь работников в ту или иную сферу, либо удержать их там, где они работают: так было с врачами и учителями, когда им повысили зарплату, так было с водителями автотранспорта и вообще городского транспорта, так было с многими. Теперь обостряется ситуация с конструкторами и технологами... И не последнюю роль тут играет зарплата" ("ЛГ",#27, 1981).

Вот и ответ на вопрос обиженного насмешкой инженера. Конечно, товарищ инженер, над вами издеваются, но издеваются не злые дяди, а сама экономическая система социализма.

Труд имеет рабскую форму, поэтому его оплата не может принять форму заработной платы, это название - постоянно изживаемый ходячий предрассудок; он может оплачиваться в форме "оклада жалованья", "денежного содержания" (как в армии), но никак не в форме зарплаты. Поэтому ясен и ответ на вопрос: как от каждого взять по способностям и как каждому отдать по труду. Сделать это можно только при наличии инструмента, измеряющего не просто даже количество и качество труда с абсолютной точностью, а труда общественно-необходимого, затраченного в общественно-полезной форме (а именно он и должен быть по справедливости оплачен), заключенного в произведенном продукте. Этот инструмент - рынок, другого инструмента человечество за многие тысячелетия не придумало. Но именно этот путь и является табу - запретной темой, жупелом для наших "экономистов" - им с детских лет внушили, что рынок и анархия производства - синонимы. Как ясно из предыдущего, одно к другому имеет весьма слабое отношение.

Те, которые не понимают, "почему на одной и той же должности один не может заработать 150 р., а другой аж 400!" (А.Козлович, "ЛГ", 21 окт. 1981) действительно ничего не понимают в политэкономии. Но они в ней и не специалисты, они подходят к открывающимся им фактам только со своим "здравым смыслом" журналиста, без экономического анализа и знания дела. А вот что говорят знающие люди, А.Павлов и Е.Гавриленко, преподаватели политэкономии (!) из Томска ("ЛГ", 17.3.82):

"Отсутствие возможности эффективного контроля за зарплатой со стороны работника и коллектива(!) (а как же с бригадным подрядом, а?) вынуждает государство осуществлять этот контроль посредством введения жесткой системы оплаты, что порождает уравнительность, так как "сверху" все различия конечного продукта учесть невозможно. Но такая уравнительность, пожалуй, все же предпочтительнее, чем неоправданный (?) рост денежных доходов посредством их дифференциации, способный вызвать социальную напряженность (вот оно - опасность создания низкооплачиваемых и безработных слоев населения, что ли?). Поэтому уравниловка представляется нам хотя и более распространенным, но меньшим злом".

"Мы, откровенно говоря, платим сегодня не за реальный вклад работника в общее дело, а за что-то совсем иное. Из наших разговоров исчезает вопрос: "Сколько заработал?", - его заменяет другой: "Сколько закрыли?", то есть на какую сумму оформлен рабочий наряд. Существует минимум, для каждой профессии - свой, ниже которого наряды не закрывают, как бы плохо человек не работал (это как раз и есть цена содержания рабочей силы - прим. авт.). За что же мы платим? Прежде всего, за самый факт выхода на работу, за восьмерку в табеле, то есть за 8-часовой рабочий день. Подсчитано, что при нынешнем минимуме зарплаты "восьмерка" - это около 100 рублей в месяц.

За что еще платим? За разряд, за стаж, т.е. за предполагаемую способность работать на определенном уровне. Хотя на деле эта способность может не реализоваться. Что же остается собственно за работу?" ("ЛГ"."Ювелиры и каменщики"). Эти слова говорит компетентный человек, управляющий трестом.

Казалось бы, все ясно, и этой цитатой, полностью подтверждающей наши выводы, можно было бы и закончить раздел о рабском вознаграждении за рабский труд. Но в головах у многих бытует представление, что существующая система оплаты кем-то и когда-то создана, и достаточно ее изменить (перейти на хозрасчет, бригадную форму подряда или еще что-нибудь), чтобы все стало на свое место. Нужно только всем хорошенько подумать, собрать рациональные предложения и выработать новую систему оплаты труда.

Дело обстоит совсем наоборот - система оплаты труда автоматически пришла в соответствие с общими законами экономики. В условиях отсутствия рынка невозможно определить ни стоимость создаваемого рабочей силой продукта, ни стоимость самой этой рабочей силы. А это значит, что оплатить труд по создаваемой этим трудом стоимости невозможно.

Да и не нужно - труд-то ведь рабский.

Блестяще зарекомендовал себя хозрасчет, а затем и "щекинский метод". Где он? Через 15 лет после первого опыта по щекинскому методу работают всего 6% предприятий отрасли. Теперь калужский турбинный завод предлагает новую систему - "бригадный подряд". Ответственность за зарплату с плеч мастера перекладывается на плечи коллектива, а по существу на плечи бригадира. Но разве кто-нибудь из этих троих способен определить стоимость произведенной продукции, или, тем более, стоимость рабочей силы? И еще будут десятки способов и лозунгов, методов и починов - кроме одного, единственного, обеспечивающего оплату по труду, оплату рабочей силы по стоимости - кроме рыночной системы хозяйства.

Находится, однако, достаточно большое число людей, считающих, что относительно низкие оклады испытателей автомобилей, например, оправданы... интересом к своей профессии. В одном из номеров журнала "Журналист" появилась однажды статья, в которой диплом кандидата наук приравнивался по значимости к водительским правам, так как якобы оба эти документа не что иное, как свидетельства того, что их обладатель способен выполнять ту или иную более или менее сложную работу. Но это отнюдь не основание, считает автор статьи, чтобы кандидату наук выплачивать надбавку к окладу.

Все эти люди правы только в одном, что получив такой документ, человек не обязательно выполняет или будет выполнять сложную и квалифицированную работу, за которую ему только и следует платить зарплату. Но они принимают следствие за причину. Исходя из того, что испытателям платят мало, они пытаются оправдать это с моральных позиций. А все дело в том, что в силу небольшой потребности в испытателях и привлекательности этой и ей подобных профессий находится достаточное число энтузиастов, поэтому и есть возможность не поднимать им ставки. Водителей же автобусов и грузовиков в массе своей систематически не хватает, эта профессия - массовая, поэтому оклад им увеличивается и будет увеличиваться и впредь.

До тех пор, пока высококвалифицированных специалистов нехватает, никому и в голову не приходят объяснения типа приведенных из "Журналиста". Профессия считается престижной. В 40-х годах оклад инженера вдвое превышал оклад рабочего и это не вызывало никакой "социальной напряженности". Однако вышеупомянутые процессы, связанные с постоянным снижением темпа роста производительности труда, и однозначно связанный с этим снижением непрерывно увеличивающийся дефицит сравнительно малоквалифицированной рабочей силы, привели к существующему обратному положению. Теперь уже рабочий получает вдвое больше инженера. Процесс ухудшения качества подготовки инженеров начался не вчера, а продолжается уже несколько десятилетий.

Сегодня уже ни для кого не секрет, что так называемые "старые инженеры" - это были действительно инженеры, а тепперь что такое инженер, что он знает и умеет? На уровне прежних техников, в лучшем случае. Профессия инженера потеряла престиж не из-за того, что его зарплата не выросла; здесь опять многие принимают следствие за причину. Причина все та же - невозможность определить стоимость произведенного продукта, а потому и стоимость, созданную трудом, в частности - трудом инженера. В течение многих десятков лет от инженеров (в массе своей; мы не берем отдельных талантливых людей, они были и будут) требовалось не столько каждодневное решение технических задач (а только при этом формируется инженерное мышление и квалификация), сколько овладение определенным объемом знаний, способов, приемов, данных и т.п., а это далеко не одно и то же. Сегодняшний инженер знает достаточно, чтобы сдать любой экзамен на "знание" квалифицированной комиссии. Но он не инженер в классическом понимании этого слова, он, по существу, техник, ибо он не может решать задачи.

Вследствие отсутствия рынка, с одной стороны появляется возможность проектировать машины первого попавшегося технического решения. Ведь конкуренции нет, возьмут любую машину, так как нет других. Объективного стимула к поиску наилучшего со всех точек зрения решения, в том числе и с экономической точки зрения, не существует. Хорошо ли спроектирована машина или плохо, этого никто никогда не узнает. Принцип "А вы встаньте на мое место!" работает не только у продавцов в магазинах, а на любом месте в производстве. Да инженер и не может проектировать машину с учетом ее экономических характеристик - их при отсутствии рынка определить тоже невозможно. Поэтому машины проектируются далеко не оптимально и не с оптимальными характеристиками. Производительность таких вновь спроектированных машин с учетом всех факторов их эксплуатации (вспомним пример с экскаваторами) ниже, чем та, которая могла бы быть при данном уровне технического развития общества, если бы они были спроектированы наилучшим образом, как это было бы на самом деле при наличии конкуренции. Это и означает на языке политэкономии, что общественно-необходимые затраты труда на их производство, проектирование и эксплуатацию меньше, чем реальные. Это означает далее, что при их эксплуатации на производстве эти машины, будучи менее производительны, чем могли бы быть, потребуют затрат труда и материалов на производство продукции больших, чем общественно-необходимые. Это все равно, как если бы мы работали на менее производительном оборудовании, чем на других предприятиях. Но в ЭРС нет рынка, и нельзя определить, выпущена ли данная продукция с минимально возможными или большими, чем это необходимо, затратами труда и материалов. Поэтому до определенного момента этот процесс снижения производительности труда остается скрытым от глаз производителей.

Но, раз производительность машинного парка ниже требуемой по плану, это, в свою очередь, требует большего числа рабочих, чем предусмотрено планом. Во-первых, требуется больше этих машин. Поэтому увеличивается число рабочих, их производящих. Во-вторых, увеличивается число людей, работающих на этом парке машин. В-третьих, так как квалификация инженеров все время снижается, самих инженеров требуется все больше и больше. В-четвертых, возникает определенное количество достаточно сложных машин, сконструированных столь неоптимально, что для работы на них или для их обслуживания требуются специалисты более высокой квалификации, чем простые рабочие, а именно - техники и даже инженеры.

Поэтому в ЭРС до последнего времени наблюдался непрерывный рост числа специалистов - инженеров и техников. По-видимому, рабочих нехватало все же в большей степени, чем техников, а техников - в большей степени, чем инженеров. Поэтому оклады рабочим увеличивались, а оклады инженеров оставались на прежнем уровне. Наконец, наступил момент, когда относительный уровень окладов инженеров упал настолько, что профессия потеряла свою "престижность". Объективно это правильно, ибо огромная масса инженеров выполняет чисто техническую работу или занята не своим делом, и потому по справедливости получает оклады ниже квалифицированного рабочего. Дело не в том, что администрация не может организовать труд инженеров (хотя часто и это бывает), придав им достаточное количество техников, а в том, что эти инженеры в массе своей и не могут выполнять работу инженера.

Политика "регулирования" притока кадров в те или иные отрасли с помощью повышения окладов жалованья при наличии дефицита кадров не может привести к желаемому результату, ибо приток кадров в одну профессию сопровождается отсосом кадров из других профессий или сфер производства. Через некоторое время после повышения окладов водителям оказывается, что нехватает рабочих рук другой профессии, скажем, токарей. Разве снижается зарплата водителей? Нет, повышаются ставки токарям. И так далее. "Искусство" маневрирования фондом заработной платы в стране состоит в том, чтобы "затыкать дыры" в нужном месте, чтобы прирост материального благосостояния, прирост части национального дохода, предназначенной для потребления, направлять в те профессии, дефицит которых наиболее острый.

Как уже отмечалось, и как теперь становится яснее, этот процесс очень похож на предкризисную ситуацию в рыночной системе; в обоих случаях за счет повышения зарплаты увеличивается стоимость продукции. Но только в рыночной системе этот процесс очень быстро развивается, перерастая в кризис (из-за падения конкурентоспособности товаров, выпущенных предприятиями, на которых зарплата повышена), а в системе ЭРС этот процесс приводит к непрерывному росту оптовых, а за ними и розничных цен на продукты, но не к разорению предприятий, выпускающих эти продукты.

Поскольку запланированное ранее количество продукции выпускается теперь с большими материальными и трудовыми затратами из-за снижения производительности труда инженеров, техников и рабочих, а зарплата в среднем растет, то возникает необходимость увеличения цен практически на все продукты или пропорциональное снижение их качества. Это и есть инфляция при социализме.

Из всего изложенного становится ясной бессмысленность воплей о сравнительно низкой оплате труда высококвалифицированных специалистов-инженеров и научных работников. Эти вопли - лишь отражение старых, классических стоимостных представлений, почерпнутых из некритического чтения "Капитала" Маркса (сложный труд есть умноженный простой труд) и перенесенные безо всяких на то оснований на почву действительности ЭРС, в систему, где закон стоимости не может проявить себя через рынок, которого нет.

Да, действительно, высококвалифицированный труд - наиболее интересный и привлекательный. Но именно этот интерес, эта привлекательность, жажда знаний, крепко сидящая в природе человека, и приводит к тому, что независимо от общественной потребности в высококвалифицированных специалистах очень большое количество людей стремится к этим профессиям, что и создавало до последнего времени возможность правящему классу не повышать им оклады жалованья, тем самым эксплуатируя лучшие человеческие стремления.

Рабы! Вы сами создаете условия, при которых ваша лучшая по интеллекту часть оплачивается хуже всего, эксплуатируется больше всего, и даже не понимаете, почему система издевается над вами!

Такое положение вещей возможно лишь при достаточно длительном, постоянном дефиците рабочей силы. Встречающиеся в печати утверждения, что, мол, дефицит рабочей силы возник только в последнее время, мягко говоря, не соответствует действительности.

Дефицит рабочей силы возникает в ту секунду, как последний безработный получил работу. Это произошло в СССР в начале 30-х годов в результате начавшегося опережающего роста тяжелой индустрии и средств производства ("группа А"). С этого момента и начинается эпоха дефицита различных продуктов, но постоянно и в первую очередь - дефицита рабочей силы.

Нужно отметить, что это произошло как раз в период начала коллективизации, т.е. в тот момент, до наступления которого производительность труда в промышленности не выросла еще до такой степени, что мог быть налажен эквивалентный товарообмен, а после которого производительность труда могла только снижаться.

За счет чего же получены такие впечатляющие достижения советской власти? Ответ простой - за счет увеличения числа работающих и интенсификации их труда, а также, до 1953 года, за счет использования практически дарового труда более чем 10 миллионов политзаключенных.

Верно только то, что до последнего времени этот дефицит не ощущался столь остро, ибо происходил "отсос" женщин из семьи на производство, работающих женщин становилось все больше, хотя, объективно говоря, использование женского труда в целом ряде отраслей науки, техники и народного хозяйства не очень эффективно, а повышение их процента как научно-инженерных кадров в массе ведет к снижению уровня разработок и эффективности исследований. Этот процесс мог происходить только за счет создания большого числа детских учреждений: садов, ясель, групп продленного дня в школах. Теперь хотят разрешить работу женщин на дому на полставки и, по-видимому, в конце концов разрешат. Но стоимость такого "высасывания" рабочей силы из населения должна быть, по-видимому, достаточно высокой, а коэффициент ее полезного действия с учетом специфики женской рабочей силы должен быть достаточно низким.

Казалось бы, нет разницы в этом отношении между системой ЭРС и рыночной экономикой. В обоих случаях при возникновении потребности в какой-либо профессии зарплата может быть повышена, и находятся рабочие руки. Но, во-первых, при рыночной системе зарплата повышается далеко не всегда - ведь существует армия безработных; в целом ряде случаев достаточно создать новые места, чтобы нашлись рабочие руки. Во-вторых, существуют границы повышения зарплаты, ибо это прямо сказывается на стоимости продукции. Наконец, в-третьих, даже если такое повышение зарплаты и состоялось, оно не приводит по необходимости к повышению зарплаты в других отраслях, так как оттуда рабочая сила не отсосалась.

О снижении уровня инженерных разработок свидетельствует необузданный рост числа рацпредложений. Правильно, технически грамотно спроектированная машина может быть усовершенствована рабочим лишь в исключительно редких случаях и только в мелочах. Крупные же улучшения (а рацпредложения часто дают очень большую экономию) возможны лишь в том случае, если инженер-проектировщик сравнительно недалеко ушел по уровню и сообразительности от квалифицированного рабочего. Так оно, видно, и есть на самом деле.

---

---