Поход Гая Элия Галла в Счастливую Аравию окончился неудачно. Уцелевшие войска Ирода вернулись в Иудею, и почти в это же время с посольством Обода II в Иерусалим прибыл его визирь Силий в белом тюрбане, роскошно одетый, но даже яркость расшитого золотом халата не могла скрыть его статной и стройной фигуры, глаза его черные, жгучие, напоминающие видом маслины, и губы его тоже были похожи на маслины, только сросшиеся - две сверху и две снизу.

Ирод, до которого конечно же докатились слухи о неблаговидной роли Силия, соблюдал дистанцию. Он принял посольство более чем прохладно, и стал выжидать в надежде получить больше информации. Пребывание Силия в Иерусалиме могло быть и полезным. Если подтвердятся вести из Рима и Египта о предательстве, его можно было просто схватить и отправить римлянам, что в общем-то было весьма кстати. Если слухи окажутся ложными, с Силием можно будет вести переговоры, поскольку между Иудеей и Аравией всегда существовало множество проблем, а Ирод, привыкший к сражениям, предпочитал мир.

Но Силий, умный, хитрый и проницательный, быстро выяснил, “кто есть кто” во дворце, и стал оказывать знаки внимания Саломее. Будучи чужеземцем, он не мог знать, что в Иудее претендентов на ее руку просто не было. Резкий контраст Силия с ее прежними мужьями был очевиден: те не умели изъясняться так складно, так певуче, и, кроме того, он говорил по-арабски, на языке, который будил у Саломеи самые сладостные воспоминания, и он так мило исправлял ее произношение. Короче, она влюбилась ненастоящему первый раз в жизни, она пошла к своему брату и снова, как и много лет назад, стояла перед ним подбоченясь.

- Он хочет жениться на мне, - сказала она.

- Но он араб и моложе тебя, возразил Ирод.

- Он не шутит, - сказала Саломея. – Подождем, он вернется и официально попросит моей руки.

Так оно и случилось. Силий приехал через три месяца и попросил руки Саломеи. Ирод был предельно любезен, - а он умел быть обаятельным, когда хотел, - он завел разговор о походе Галла и слушал араба внимательно. У того были слишком толстые губы, а молва гласит, что нельзя верить человеку с толстыми губами. Такие же губы были у Малка. Ирод вспомни об этом с легкой досадой.

Но он пригласил Саломею к себе и честно передал ей разговор с Силием и еще сказал, что не возражает против ее замужества при одном условии - Силий примет иудаизм.

- Я с трудом создаю династию, - сказал Ирод, - и мне не нужны лишние волнения в Иудее.

Саломея поняла, что Ирод не изменит своего решения. И согласилась. Силий был приглашен к царю, и Ирод изложил ему условия женитьбы.

- Арабы побьют меня камнями, - сказал Силий. - Еще двести лет назад в Идумее подобное было возможным, тогда ваш Незримый стоял рядом с нашими богами, но те времена прошли и никогда не вернутся.

Он был прав, и они тактично перешли к другим проблемам, представлявщим практический интерес.

Силий просил для царя Обода II деньги взаймы и получил их. Птолемей Дамасский и другой Птолемей, визирь Ирода, который заведовал его делами, и Иосиф подготовили документы. Араб подписал их и уехал с деньгами. А перед отъездом он, привыкший брать женщин без счета, переспал и с Саломеей, страстно желавшей его, и не собирался делать тайны из своей небольшой победы. Но это был все же царский двор, а в Иудее не жалуют прелюбодеек. Впрочем, все ждали замужества сестры царя. Тогда все стало бы на свои места.

Силий, теперь уже любовник Саломеи, достиг немногого, и она, староватая, отнюдь не была похожа на гурию, хотя, как могла, как умела, любила Силия. Он прислал отказ от обрезания, потому что до прихода Пророка обычай этот был презираем набатеями. Впрочем, им были чужды и другие странные нравы иудеев. Они были лишены интуиции, некоего божественного огня, и нелюбопытны.

Две тысячи лет они позволяли иудеям, презираемым ими, жить среди них, в особенности когда они бежали от римлян. И общины принимали бежавших. Мужчины, поселившиеся в их стране, носили такие же полосатые халаты, как и те, что носили за сотни лет до них ушедшие из Египта. И им даже дозволялась великая милость- ездить на верблюдах, чего они были лишены позже.

Иудеи жили среди них, но они были граждане второго сорта, и он, знатный сановник, практически управлявший страной, не мог им уподобиться. И он не мог быть обрезанным. Так Саломея осталась одна, правда ненадолго. Вскоре она вышла замуж, и муж ее оказался на удивление порядочным человеком. Она была уже в возрасте и перечить мужу не осмеливалась, и в ней расцвела мудрость.

А Силий больше не показывался в Иудее: до него дошли высказывания Саломеи, обещавшей произвести над ним некую операцию, если он попадет к ней в руки. И был еще другой веский мотив: надо было отдавать деньги Ироду, взятые в долг, а отдавать было нечего, потому что набатеи не отличались склонностью к хозяйственной деятельности. Самое же главное было в том, что Обод II, формальный правитель, болел, и кто-то же должен был вершить власть.

Ирод постоянно напоминал Силию о необходимости возврата долга, и это было неприятно. Сумма была немалой - 500 талантов, и что делать, когда их нет?

И Силий придумал замечательную вещь: он заварил смуту в северо-восточной самой новой провинции Ирода, отнятой Августом у некоего Зенодара и переданной им Ироду. Традиционно в Трахонитиде проживало много арабов, и это упрощало задачу Силия.

Ирод уехал к Августу с сыновьями, и это послужило импульсом для брожений в стране. Вначале был пущен слух, что он то ли погиб, то ли отрешен от власти. Затем в Петре сорок предводителей провинции были приняты Силием. Денег у него не было, но он обещал им свое покровительство, предоставил в качестве опорной базы сильную крепость Раипту и стал ждать развития событий. Они не заставили себя долго ждать. Выкристаллизовалось ядро разбойничьих шаек, которые держали под страхом весь северо-восток царства Ирода, а также Келесирию.

Ирод, вернувшись из Рима, быстро разобрался в происходящем. Он в резких тонах потребовал у Силия возврата долга и прекращения помощи разбойникам. Силий ответил, что о разбойниках слышит впервые, как, впрочем, и о долге. Эта откроненная ложь взбесила Ирода. Он встречается с недавно назначенным проконсулом Сирии Сатурнином и прокуратором Волумнием, предъявляет им все документы и заручается их поддержкой и одобрением. Они поддерживают политику Августа - “мир империи”. Ирод, которому уже за шестьдесят, в последний раз возглавляет поход. Он берет с собой только гвардию, давно скучавшую, - германиев, галлов, иудеев. В течение трех дней совершает семь переходов, не зная усталости. На рассвете атакует крепость и в течение дня берет ее приступом. Собирает окрестных жителей и обещает не наказывать никого, если они сдадут крепость. Разбойники, просто обыватели дивятся жесту Ирода, не свойственному для него, и с энтузиазмом берутся за работу. Через несколько недель на месте крепости была равнина. Отряд арабов под предводительством Накеба, посланного Силием, теряет 25 человек и спасается бегством. Их предводитель убит.

Ирод довольствуется этим, извещает Сатурнина о победе и переселяет в Трахоннитиду около 3 тысяч идумеев, всецело преданных ему. Разбойничья вотчина превращается в мирную провинцию. Между тем Силий, находящийся в Риме, получает подробный отчет о походе Ирода и решается на отчаянный шаг.

Одетый в черное скорбное одеяние, предстает он перед Цезарем, бьет челом и со слезами на глазах - а он изумительный актер - повествует о злодеяниях Ирода.: “Он совершил самовольный поход на дружественную Риму Аравию. Он убил 2500 мирных и самых знатных арабов. Убил знатного и богатого Накеба, ограбил его, захватил все богатства в Раипте и уничтожил крепость - форпост Рима против парфян. Он предпринял этот поход без согласия Рима”.

Сатурнин, в свое время с блеском замещавший Августа в Риме, был знатен и уверен в себе. Ставить в известность Рим о столь малозначащем событии, как карательная акция нескольких сот человек против разбойников, он не посчитал нужным.

Цезарь задал вопрос свите: “Это верно, что Ирод затеял поход в Аравию?” И получив утвердительный ответ, не стал вдаваться в детали. Он уязвлен, он не ожидал, что кто-то в империи осмелится пренебречь его властью.

Он пишет Ироду всего несколько слов: “Ты был мне друг, теперь ты мой подданный”.

Силий пытается воспользоваться завоеванным расположением Августа. Он посылает доверенных людей в Трахонитиду, и они распространяют слухи об опале Ирода, о его грядущей отставке. Трахонитида бунтует, жизнь идумеев превращается в непрерывные оборонительные бои. Посольство Ирода, которое он посылает в Рим, Август не принимает.

Умирает безвольный царь Обод II, и власть в Аравии захватывает некто Эней, принявший традиционное для арабских правителей имя Арет. Делает это он, естественно, без согласия Рима, у него просто нет на это времени. Позднее он отправляет к Августу посольство, в котором обвиняет Силия в узурпации власти, в прелюбодеянии с женами Обода, в нарушении долговых обязательств. Правда, он не указывает, кому именно Силий не вернул долг, он еще не знает, какие у него сложатся отношения с Иродом.

Свое посольство Арет снабжает подарком для императора - это золотой венец с драгоценными камнями. Но Август не принимает ни дара, ни посольства. Он не знает, что люди с толстыми губами лживы, а черные глаза-маслины Силия буквально завораживают его, как женщину. И много лет спустя он будет удивляться: “Как же я поверил этому негодяю?!” Но сейчас Силий в фаворе.

В Рим прибывает Николай Дамасский, ни в обаянии, ни в красноречии, ни в царедворских хитростях не уступающий Силию, - у него школа Клеопатры и Ирода. А кроме того, он старый знакомый Августа. Разумеется, он получает аудиенцию.

- Будешь рассказывать очередные сказки про благородство Ирода? - ворчливо спрашивает Август и ждет.

Николай Дамасский изображает испуг, очень натурально, и машет руками чуть дольше, чем следовало бы, чтобы Цезарь понял нарочитость жеста.

- Так о чем ты хотел со мной говорить? - задает вопрос Август. Любопытство, которое он всегда испытывает при встрече с этим маленьким человечком, вновь пробуждается в нем.

- 0б изнасиловании римлянок, - гремит голос Дамасского.

Все присутствующие в зале поворачиваются к нему. Он затронул тему, которая находится не то чтобы под запретом. Распутство римских матрон не является тайной. Но на официальных приемах и торжествах римлянка – хранительница очага, матрона, почтенная мать семейства. Теперь никто не посмеет прервать его речь. Все заитересованы преамбулой.

- Этот человек, - Дамасский указывает на Силия, - насиловал и римлянок, и арабских женщин. Присутствующие здесь, - он указывает на послов Арета, - могут подтвердить мои слова. –Те согласно кивают головами. Собственно, они могут подтвердить только события арабского мира, но это не так важно. У Дамасского имеется информация о том, что Силий спит с римлянками, а добровольно они делают это или нет, кого это сейчас волнует?

- Он занимал деньги и никогда не возвращал их, он оклеветал Ирода. - Арабы согласно кивают. Август делает ему знак замолчать, и спрашивает вкрадчиво:

- Так может быть, Ирод не повел войско п Аравию, не умертвил две с половиной тысячи человек, не подверг страну разграблению и не увел массу пленных?

-Я объясню, величайший, - говорит Дамасский, - и в его голосе чуткое ухо Августа улавливает некий подвох или подтекст.

Он показывает Августу договор о займе, письмо Сатурнина. И певуче, как некогда ранее повествовал ему о Востоке, певуче, как птица из грез, излагает весь ход событий. Цезарь уже не слушает его. Письмо Сатурнина - самый веский аргумент, свои действия Ирод согласовал с Римом, а детали, к чему они?

- Так сколько же пало арабов? - обращается он к Силию. Тот не может не понимать, как тонка сейчас нить, на которой подвешена его судьба, он завораживающе смотрит на императора глазами-маслинами и произносит печально:

- Мой повелитель, мы оба были введены в заблуждение.

Слеза ползет у него по щеке, он делает это мастерски. И Август думает про себя: “А все же он удивительный актер и смелый человек”. И острое желание немедленно казнить Силия отступает.

- Я верну деньги, - продолжает араб, - немного у меня есть. - Он слегка запинается, чтобы Август и окружение поняли, что означает это “немного”. - Остальное я соберу.

Август, гнев которого не на Силия, а на себя быстро угас, - нельзя же долго сердиться на божество - решает отправить его в Аравию к Арету, вопрос о власти над этой страной которого остается открытым. Рим не потерпит самовольного захвата власти.

- С каким достоинством Ирод перенес обиду! Вот настоящий правитель, - говорит он. - Я еще подумаю, может, отдам Аравию ему.

И он распускает собрание.

Может быть, Август и принял бы это роковое решение. На Востоке не было другой такой колоритной фигуры, как Иудейский царь. Но если бы это решение состоялось, оно б имело плачевные последствия. Уже тогда, две тысячи лет назад, культуры этих двух народов, словно обиженные черепахи, отвернулись друг от друга и поползли в разные стороны.